Азъ есмь Софья. Тень за троном - Галина Гончарова

Софья совсем по-детски хихикнула, вспомнив про боевых летчиков Ли Си Цинов и Ван Ю Шинов. А что? Будут бравые поляки Иванов, Петров и Сидоров под командованием пана Володыевского. Как вы яхту назовете, так ее и в политике примут.

Паны, опять же, будут заинтересованы, а то нельзя все время повышать давление в котле. Рано или поздно может сорвать крышку, а еще одной войны на Руси не надобно. Пусть лучше Польша пока остается дружественным государством, а потом, если повезет, объединятся две страны. Только вот с браками – не надо.

Сыты по горло коронованными идиотами и прочей генетической швалью. Не-ет, и при своей жизни она родословную портить не даст, и потомкам завещает. Пусть на все изжоги идут, пусть хоть детей от жен подменяют на детей от любовниц, но на троне не должно быть генетически дефектных царей. Надо бы еще основы генетики изложить сэру Исаку – кто там у него сейчас этим занимается?

Много Софья рассказать не могла, но ведь сейчас и это малое неизвестно. И вообще, главное знать, куда копать, а как копать, какой лопатой…

Она знает что.

Ученые найдут – как.

Но это потом, потом. А покамест… Надобно узнать точнее, что там происходит.

Софья решительно принялась строчить указания осведомителям.

* * *

Илона Зриньи смотрела в будущее с тоской. Да еще с какой. Легко, ой как легко жить, когда тебе пятнадцать, когда ты весела и беззаботна. Легко жить и под крылом сильного и умного мужа, любить его, рожать детей и каждый день молить Бога, чтобы дал еще денек. Хоть один, потому что Ференц был Ракоци. До последней капли крови, до мозга костей… и рано или поздно его должны были убить. Как ее отца, как деда…

Она понимала это, понимал и Ференц – и вместо того, чтобы позволить жене превратиться в нежную и трепетную лилию, растил злую колючку. Пусть – роза. Но с шипами, а не с цветами.

Легко умереть вместе с тем, кого любишь. А вот сохранить все, что есть у него, преумножить, передать детям…

Она – сможет?

Были, были у нее сомнения. Иногда и самая сильная женщина может позволить себе минуту слабости, плача навзрыд там, где ее никто не увидит, кроме птиц. На западной башне замка.

Ференц, ох, Ферек… зачем, за что, как же так…

Вопроса «кто?» она не задавала. Ни на минуту не задавала с тех пор, как у мужа начались боли и они заподозрили яд. Леопольд, кто же еще?! Габсбурги, будьте вы прокляты!!!

Род Ракоци древний и сильный, и Илона подозревала, что мужа отравили не просто так. Если бы Ферек скликал народ под свои знамена – встали бы и стар и млад. А кто еще кроме него?

Некому… И Ферека нет.

Из горла непроизвольно вырвалось рыдание. Теперь надо отнять у нее сына, сделать из него марионетку – и она будет плясать под ниточки императора…

Не отдам!!!

Руки сжались в кулаки. Людям не отдам, смерти не отдам… Женщина кусала подушку, чтобы младенец не слышал ее рыданий. А выть хотелось…

Я справлюсь.

Я выдержу…

Кто бы мог подумать, что в этой красивой черноволосой женщине будет столько внутренней силы? Все, что есть у нее, жизнь, честь и душу, отдала бы Илона за свободу родной страны. Кровь позволила по капле выцедить. Отец, мать, деды и прадеды мечтали о свободе. Свободе от Римской Империи, от Габсбургов… за что и платили кровью.

Даже не за дела, за мечты. Леопольд, а до него и множество других императоров, ревниво охранял свои владения, выжигая даже намек на крамолу. Ни один заговор пока еще не увенчался успехом, ни один…

Все погибали.

Прадеды и прабабки, деды, отец, мать, теперь вот муж… скосит ли ее неумолимая коса? Илона подозревала, что да. Но пока она еще жива! Она будет, видит бог, она станет бороться до последнего! Пусть не она увидит свободную Венгрию, пусть ее дети и внуки, но они доживут! Свобода будет гореть у них в крови, равно как и у нее.

Свобода…

В зал Илона спустится спокойная. Как и всегда после смерти мужа, в траурном уборе. Займется делами, будет говорить, улыбаться, выслушивать людей с их бедами, проверять отчеты управляющих, разгонять воронье, слетевшееся в замок…

Родственники, родственники… и откуда только эти твари выползают?! Где они были, когда Ферек пытался найти помощь?! Где они были, когда он умирал от яда?!

Где?!

Зато сейчас выползли из нор, жала выпустили, зашипели, что те гадюки…

Помогут они… Ага, помогут, как же!

Илона боялась.

За себя, за младенца, за дочь… за свою землю и своих людей. А помощи ждать неоткуда. И двигалась неодолимой волной турецкая армия, и… что же будет?!

Страшно.

* * *

– Ваше высочество!

– Сеньорита Изабелла!

Голоса гувернанток разносились по саду, буквально раздирая воздух. Девочка поморщилась, но из укрытия не вылезла. Нет уж! Надоели! Опять будут танцами мучить! А неохота… она бы лучше сейчас поиграла с любимой собачкой. Вот кстати…

– Кики…

Подзывать малыша приходилось шепотом. Услышат еще…

Но песик почему-то не шел.

– Ваше высочество…

Шепот был также очень тихим. Изабелла обернулась и увидела девушку. Та тоже пряталась за кустами, держа на руках предателя Кики. Крохотный песик породы бишон фризе, которого почесывали за ушками, выглядел абсолютно счастливым. Девочка прищурилась, вспоминая.

Где же она ее видела? Нет, не упомнить… Дворец короля хоть и не был проходным двором, но запомнить всех просто нет возможности.

– Сеньорита…

– Меня зовут Анита, я кузина русского посла. Идемте, ваше высочество, а то сейчас эта стая чаек до нас доберется.

– Куда?

– Спрячемся от них?

Белле того и хотелось, так что, пригибаясь и оглядываясь, она последовала за девушкой. Несколько минут плутаний в саду – и они вышли к симпатичной беседке, заросшей виноградом так, что и входа не видно было.

– Ваше высочество?

Изабелла первой скользнула внутрь. Тихо, спокойно, а главное – ни одной фрейлины. Девушка, войдя вслед за принцессой, вручила ей Кики – и осталась стоять у входа. Изабелла подумала, а потом указала на подушку.

– Присаживайтесь, сеньорита Анита.

– Благодарю, ваше высочество.

Та ловко скользнула на подушки.

– Расскажите о Руси? Правда, что там постоянно темнота и холода? Говорят, там такие морозы, что птицы на лету замерзают?

Анита улыбнулась:

– Что вы, ваше высочество! У нас есть и зима, и лето…

Через два часа они выбрались из беседки, чтобы разойтись в разные стороны.