Огненная дева - Дженнифер МакМахон

Майлз откладывает ложку и внимательно смотрит на жену. Лили верит в предчувствия; она уверена, что обладает врожденной способностью предсказывать будущее, у нее случаются видения о предстоящих событиях. И за долгие годы Майлзу пришлось признать, что она часто бывает права.

– Ну ладно. Тогда я пойду на реку, проверю уровень воды. Я уже обложил мастерскую мешками с песком, но мы можем возвести защитный барьер вокруг дома.

Он идет в гостиную и смотрит на детей, играющих в карты. Рядом с каждым из них лежат сладости: имбирное печенье для Эррола и вафельные трубочки для Эвы. В камине пылает огонь, березовые дрова искрят и потрескивают. На каминной полке стоит несколько фотографий. Там есть снимок Майлза, Лили и трехлетней Эвы, стоящих перед огромным снеговиком, которого они слепили. Еще один был сделан через год: все они стоят лагерем в Белых горах, и восьмилетний Эррол держит в руках только что пойманную форель. Рядом с этим снимком находится свадебный портрет Лили и Майлза. Ллойд стоит слева от Майлза и кладет руку ему на плечо в качестве шафера.

Иногда Майлз слышит голос Ллойда, спрашивающий его, понимает ли он, как ему везет. Майлз смотрит на детей, потом – на книжную полку в углу, где стоит книга, изменившая его жизнь. Он написал эту книгу на основе своей докторской диссертации и назвал ее «Принцесса и слон: почему мы заперты в клетке собственных мифов и как можно освободиться». Лили уговорила его расширить диссертацию, упростить некоторые части и написать книгу в жанре популярной психологии и самосовершенствования. Она всегда интересовалась подобными книгами, особенно если они имели уклон в тематику «нью-эйдж». На полках ее художественной студии полно книг по медитации, работе со сновидениями и использованию творческих способностей для духовного самовыражения. С помощью Лили Майлз нашел небольшое издательство в Нью-Гэмпшире, и, ко всеобщему удивлению, продажи пошли хорошо.

Разумеется, книга не стала бестселлером, но вокруг нее образовался небольшой культ последователей. Люди начали приходить в колледж, чтобы послушать лекции Майлза, и записывались на его курсы социологии. Число подписчиков росло, и руководство колледжа обратилось к нему с предложением разработать курс на основе книги. Книга сделала Майлза «звездным» профессором из колледжа Двуречья.

– Эррол, – говорит Майлз, оторвав взгляд от книжной полки и снова глядя на детей.

– Да? – Юноша поднимает голову. В свои семнадцать лет он высокий и еще довольно неуклюжий, но крепкий и жилистый. Его темные волосы давно нуждаются в стрижке, но он любит закрывать ими шрам на лбу над левым глазом. Они никогда не говорят о происхождении этого шрама, но оба хорошо помнят, что случилось.

– Надевай резиновый плащ, – велит Майлз. – Мы уложим перед домом мешки с песком. Еще нам нужно посмотреть, как близко вода подступила к дороге возле излучины.

Эррол широко распахивает глаза.

– Если дорогу размоет у излучины…

– Знаю. Тогда мы застрянем здесь. Но у нас в подвале полно припасов. Кроме того, мы всегда можем эвакуироваться на лодке.

– Круто… у нас будет собственный остров! – произносит Эррол. – Полностью отрезаны от мира.

Лили входит в гостиную. Она плотнее кутается в свитер и передергивает плечами.

– Мне кажется, это совсем не круто, – говорит она. Майлз обнимает ее и целует в щеку.

– Можно я тоже помогу? – спрашивает Эва, засовывая в рот молочно-розовую вафельную трубочку. – Я хочу выйти с вами и посмотреть, не размыло ли дорогу.

– Ты можешь проверить мастерскую, – говорит Майлз. – Убедись в том, что дыра в крыше, которую мы подлатали, больше не протекает и что мешки с песком находятся на месте.

Эва вскакивает и топает по полу в новых ковбойских сапогах вишневого цвета. Ей так хотелось иметь эти безумные сапоги, что Лили купила их ей на день рождения две недели назад. Майлз тоже сделал дочери особенный подарок: талисман в виде слоника на длинной золотой цепочке. Эве всегда нравилась эта фигурка, и Майлз решил, что пора расстаться с прошлым и позволить дочке найти лучшее применение его амулету. С тех пор она носила его ежедневно, и бронзовый слоник украшал каждый тщательно подобранный наряд. Маленькой девочке, которая бегала вокруг с растрепанными косичками в грязном комбинезоне, теперь исполнилось четырнадцать лет, и у нее внезапно появилось чувство стиля: она стала носить обуженные джинсы, заткнутые в сапоги, длинные легкие шарфы и висячие серьги от Лили. Майлз даже заметил, что Эва время от времени пользуется макияжем, понемногу заимствуя у матери тени для глаз и блеск для губ. Нет больше той девочки, которая доверху нагружала свою кровать куклами и мягкими игрушками; теперь Эва превратила свою розовую комнату в багряно-фиолетовую и расклеила там плакаты музыкальных групп. Единственная кукла, которую она оставила, была изготовлена Майлзом: это говорящая кукла Мина, которая каждый вечер пела Эве колыбельную, если дернуть за проводок на шее. «Баю-бай, крошка», записанная Майлзом и напеваемая писклявым кукольным тоном.

– Может быть, нам лучше просто уехать, – предлагает Лили с легкими нотками паники в голосе. – Сесть в автомобиль и переждать бурю где-то в другом месте.

Майлз думает о своей мастерской и о том, что хранится под брезентом на верстаке. Изобретение Эдисона уже долгие годы остается скрытым от глаз. Время от времени Майлз разворачивает аппарат и смотрит на него, но никогда не включает.

Ни разу с того вечера на Хэллоуин одиннадцать лет назад.

Майлз так ничего и не сказал об этом Лили. Она знает о механизме в его мастерской, но Майлз не стал ей говорить о том, что случилось в тот раз, когда он включил устройство. «Оно ничего не делает, только гудит и потрескивает», – сказал он, когда Лили спросила. Иногда ему кажется, что нужно уничтожить аппарат, но Майлз так и не смог заставить себя поднять кувалду.

– Нет, – говорит он теперь. – Мы остаемся, по крайней мере еще на время.

Он снова целует Лили, на этот раз в лоб, как будто его поцелуй может отогнать все темные мысли и предчувствия.

– Не беспокойтесь, миссис Сандески, – говорит Майлз. – У нас все будет хорошо.

Но ее взгляд говорит о том, что она не повелась на его обещание.

Он надевает свой плащ-дождевик и сапоги и открывает парадную дверь. Эррол и Эва следуют за ним. Дождь стучит по капюшону плаща и задувает в лицо, оставляя бисеринки воды на очках, которые уже начали затуманиваться. Хотя сейчас лишь два часа дня, небо потемнело почти как ночью. Где-то за двором река ревет, как дикий зверь, жаждущий вырваться на свободу.

– Эррол, – говорит Майлз, перекрикивая шум дождя. – Я хочу, чтобы ты сходил по дороге к излучине реки. Посмотри, как высоко стоит вода и не покрыла ли она дорогу. Мы с Эвой проверим мастерскую. Потом мы начнем обкладывать дом мешками с песком.

– Да, сэр, – отвечает Эррол и уходит по подъездной дорожке, довольный своей миссией.

Эва бежит к мастерской, добирается туда раньше Майлза и входит внутрь. Две секунды спустя она высовывает голову из-за двери.