Испытание - Трейси Вульф

Иден подходит к Флинту и тыкает его кулаком в плечо.

– Ты поправишься, – с жаром говорит она. – Мы сделаем для этого все.

– Да, мы сделаем для этого все, – вторит ей Мэйси.

– Я поверить не могу, что это происходит, – шепчу я, и тут Хадсон оказывается рядом со мной и, положив руки мне на плечи, поворачивает меня лицом к себе.

– С Флинтом все будет хорошо, – говорит он. – Все будет хорошо.

Я поднимаю бровь.

– Было бы неплохо, если бы ты действительно верил в это.

Прежде, чем он успевает придумать, что на это сказать, в комнату возвращается Джексон и останавливается с другой стороны от койки Флинта.

– Родители Луки уже выезжают. – Его лицо мрачно, в глазах печаль. – Они прибудут сюда к утру.

Глава 4. Слишком близки к катастрофе

– Твой отец выкачивает из похищенных учеников магическую силу и, возможно, убивает их, – выпаливаю я. Вероятно, это не лучший способ сообщить об этом Джексону, зато из его глаз тут же исчезает печаль. Теперь в них горит ярость, от которой у меня по спине пробегает холодок.

– Я убью его голыми руками, – бормочет он с таким видом, будто готов сделать это прямо сейчас.

– Давай отложим решение вопроса о том, кто первым убьет нашего дражайшего папашу, до утра, – говорит Хадсон, растягивая слова. – Думаю, сейчас нам всем надо поспать, иначе, если кого-то и убьют, то не Сайруса, а нас самих.

Все ворчат, но мы понимаем – он прав. Я чувствую себя так, будто вот-вот упаду от усталости. Мэриз предпринимает несколько попыток заставить нас воздержаться от опрометчивых решений, но Джексон обещает ей только одно – что мы не покинем Кэтмир до утра. Он дожидается, когда Флинт опять встанет на костыли, затем члены Ордена расходятся по своим комнатам.

Когда мы вслед за ними выходим из лазарета, Хадсон крепко обвивает рукой мою талию и вместе со мной молниеносно переносится к лестнице, ведущей в его комнату. Должна признаться, что иногда умение переноситься приходится очень кстати – мы двигались так быстро, что было невозможно в деталях разглядеть хаос и разрушения, оставшиеся после битвы. Я знаю – рано или поздно мне придется посмотреть на весь этот разгром, но я не уверена, что сейчас я в состоянии смотреть, как именно приспешники Сайруса осквернили место, которое стало для меня домом.

Хадсон осторожно ставит меня на ноги около кровати, глядя при этом на все, что угодно, но только не на меня.

– Тебе надо поспать. А я лягу на диване, чтобы тебе не мешать.

– Мешать мне? Как будто ты мне когда-то мешал. – Он прямо передо мной, но я не могу не заметить, что между нами что-то стоит. – Хадсон, нам надо поговорить о том, что произошло в лазарете.

– О чем тут говорить? – мрачно говорит он. – Произошло то, что произошло.

Я мягко кладу ладонь на его рукав.

– Мне так жаль…

– Грейс, перестань. – Он говорит это твердо, но не зло. И видно, что он далеко не так вымотан, как я сама.

– Почему ты так себя ведешь? – спрашиваю я, и мне становится тошно от того, какой эмоционально зависимой я сейчас кажусь. И еще более тошно от того, какой неуверенной и эмоционально зависимой я чувствую себя. – Что не так?

Он смотрит на меня, будто спрашивая: ты это серьезно? И я понимаю – все не так. Но это не новость. И речь идет не о нас с ним, а всего-навсего обо всем, что нас окружает. Вот только… Вот только, когда он ведет себя так, мне начинает казаться, что речь все-таки о нас.

Мне это не нравится, ведь нам пришлось столько всего пережить, чтобы обрести то, что у нас есть сейчас. И мне точно не нравится то, что он отстраняется, чтобы зализать свои раны, вместо того чтобы разделить свои тревоги со мной.

– Хадсон, пожалуйста, – говорю я и тянусь к нему. – Не делай этого.

– Не делать чего? – спрашивает он.

Я устремляю на него многозначительный взгляд. И это действует – он сжимает зубы и вдруг начинает с большим интересом смотреть на стену за моей головой.

– Поговори со мной, – шепчу я, придвигаясь к нему все ближе, пока наши тела не оказываются так близко, что почти соприкасаются, и мы не начинаем дышать одним воздухом.

Пару секунд он стоит на месте, затем делает шаг назад. И в меня будто вонзается нож.

– Мне нечего сказать.

– Думаю, правду говорят, что все когда-нибудь бывает в первый раз, – говорю я, пытаясь поддразнить его, надеясь вернуть прежнего Хадсона, самоуверенного и нахального.

Он наконец переводит взгляд на меня, я тоже смотрю на него. И тону в его голубых глазах, бездонных, как океан.

Но чем внимательнее я смотрю, тем больше убеждаюсь, что он тоже тонет. И что бы я ни делала, как бы ни старалась, он не дает мне кинуть ему спасательный круг.

– Позволь мне помочь тебе, – шепчу я.

Он невесело усмехается.

– Мне не нужна твоя помощь, Грейс.

– Тогда что же тебе нужно? – Я хватаю его за руку. – Скажи мне, что тебе нужно, и я сумею тебе это дать.

Он не отвечает, не обнимает меня и даже не сдвигается с места. И меня охватывает страх. Потому что это не мой Хадсон. Это какой-то незнакомец, и я не знаю, как вернуть того Хадсона, который мне знаком и дорог. Я даже не знаю, как отыскать его подо всем этим льдом. Я знаю только, что должна попытаться это сделать.

Поэтому, когда он снова начинает отодвигаться, я обеими руками вцепляюсь в его рубашку, прижимаюсь к нему и пристально смотрю в глаза. И отказываюсь его отпускать. Потому что Хадсон Вега – мой, и я не отдам его тем демонам, которые живут в глубинах его души. Никогда.

Я не знаю, сколько времени мы продолжаем так стоять, но в конце концов чувствую, как у меня сжимается горло, как потеют ладони и в груди зарождается рыдание. Но я все равно не отвожу глаз. И не отпускаю его.

И тут у него сжимаются зубы, кадык начинает двигаться, он кладет руку мне на затылок, запускает ее в мои волосы, запрокидывает мою голову назад, не переставая глядеть в глаза, и говорит:

– Грейс. – И его голос полон такой муки, что все мое тело напрягается от отчаяния. – Прости, – говорит он. – Я не могу… Я не…

– Все нормально, – отвечаю я и притягиваю его лицо к моему.

Мгновение мне кажется,