Беспечный ангел - Ирина Давыдова

— Посмотрим, — только и ответил я, давая понять, что разговор окончен.

Пообедав, я отправился в салон, просмотреть кое-какие бумаги. Это мой седьмой салон по Украине и второй в нашем городе. Персонал, вроде, был укомплектован, но вот не хватало еще одного продавца — консультанта. Нужно срочно заняться этим вопросом. Хотя, не так уж и просто найти профессионала своего дела. Не думаю, что продавец продуктов сможет отлично проконсультировать наших клиентов по поводу того или иного байка.

Что же, завтра же с утра займусь этим делом, а сейчас пора немного развеяться. Я взял ключи от своего байка и, предварительно отпустив водителя, направился на подземную парковку.

Люба

Квартира встретила меня удушающей тишиной и невыносимой болью. Каждый замеченный мною в коридоре предмет говорил мне о прошлом, начал показывать каждый момент, прожитый тут. Здесь было почти темно, только уличный свет освещал квартиру. Но в коридор он практически не попадал, отчего мне становилось страшнее и мрачнее на душе.

— Господи, я же еще дальше не прошла… — проговорила в тишину и сделала шаг к кухне. Очередной всплывший момент из прошлого и резкий шорох за спиной.

Люба

Скольких же усилий мне стоило открыть глаза и не упасть в обморок. Умом я понимала, что в квартире никого нет, но душой… Душа не хотела понимать и принимать. Я боялась, но больше тянуть нельзя было. Медленно, с дрожью в теле, я подняла тяжелые веки. Оглянувшись, я увидела, как рамка фотографии пошатнулась и повисла на одном гвозде.

Внутри словно все оборвалось, мне действительно казалось, что в квартире я не одна. Липкий страх овладел моим телом до такой степени, что я думала, вот-вот упаду. Снова прикрыв глаза, головой уперлась в стену. Выдохнула. Мне нужно набраться смелости, посмотреть в глаза своим страхам. Нужно! Приказав себе, я открыла глаза и направилась в сторону кухни.

Моему взору предстало пыльное серое помещение. Все здесь так же, как и в коридоре, осталось на своем месте, только уют исчез. Нет — как раньше — кастрюли на плите с только что сваренным супом или вермишелью. В духовке так же не печется пирог, с так любимыми Алексеем яблоками. Нет этого блаженного запаха по квартире. Все исчезло, оставив меня одну с кучей мыслей, боли и невероятной потерей в душе. Любимый забрал все, что нас соединяло. Любовь, тепло, уют и, самое важное, себя! Теперь это не жизнь, а череда серых, не нужных мне дней. Теперь нет выходных, праздников, будней, все смешалось в одну серую бесконечность.

Подойдя к обеденному столу в центре кухни, я провела пальцами по столешнице, собрав с нее пыль. Как же давно здесь никого не было, никто тут не жил, и не убирал больше эту квартиру. Я вдохнула едва ощутимый родной запах, и в глазах потемнело от очередной вспышки воспоминания.

— Любимая, я помогу тебе, — Лешка схватил кастрюлю с только что сваренными варениками.

— Да я бы и сама, Лешка, — но муж меня не слушал, сам начал выгребать из воды содержимое и перекладывать в миску.

— Я же должен помогать жене. Ты налепила, сварила, а я, что, буду только есть? Так не пойдет, это нечестно по отношению к тебе.

— Ты такой у меня заботливый, — нежно прошептала я, подойдя к своему мужчине вплотную. Он обхватил мое лицо ладонями и приблизил к своим губам. Сладкий поцелуй, и резкая вспышка, вернувшая меня на землю, возвратившая былую боль.

Мое дыхание сбилось, грудь высоко поднималась и опускалась при каждом вздохе. Я, сосчитав до десяти, постаралась себя успокоить и, набрав воздух в легкие, собралась идти в комнату, но меня отвлек скрежет замка во входной двери. Господи, я сегодня точно с ума сойду, — подумала я и направилась в коридор.

— Мама! — воскликнула я, когда в дверях увидела маму, и слегка попятилась к стене.

— Люба, я не думала, что ты будешь здесь, — ответила растерянно Татьяна Александровна.

После смерти Леши мама очень постарела, учитывая, что ей только 45 лет. Впервые после трагедии я ее увидела через четыре месяца, и была шокирована. Если бы я ее не знала, подумала бы, что женщине под шестьдесят. Осунувшееся лицо, глубокие морщины и пустой, безжизненный взгляд, похожий на мой. Мамочка страдала не меньше моего. Потеряв любимого мужа, она не была готова потерять и сына, пусть и не биологического, но это не имело значения. Да и можно ли быть когда-то готовыми терять любимых?

— Впервые я здесь после… — мне было трудно произносить вслух эту ужасающую правду, и я запнулась. Мама поняла меня и без слов, лишь кивнула и подошла ко мне для объятий. Крепких, родных, так необходимых мне.

— Девочка моя, — прошептала мама, и я еще крепче обняла ее.

— Мамочка, — так же прошептала я, обессиленно вздохнув. Из моих глаз потекли слезы. Мама, отпрянув, посмотрела на меня, взяв в ладони лицо.

— Доченька, — вздох, — драгоценная моя, нужно жить дальше. Нужно, по крайней мере, пытаться жить дальше, не загонять себя в угол, не закрываться в себе, а пробовать дышать. Учиться по-новому воспринимать мир. Кроме тебя, этого никто не сделает. Только ты в силах сама себе помочь, — продолжала говорить мама, а мне становилось трудно дышать из-за удушающих слез.

Эти слова словно обухом по голове били. Как? Как я могу жить дальше? У меня отняли самое дорогое, самое ценное и любимое. Как мне научиться снова дышать полной грудью? Если ее, эту самую грудь, разрывает на части. Словно несколько человек со всей силой тянут полотно, и оно под натиском разрывается на куски. То же сейчас и с моей душой происходило.

Мои ноги подкосились, и я с диким криком рухнула на пол, не в силах больше сдерживать свою боль. Слезы лились с невероятной скоростью, крики были все громче и громче, а боль не прекращалась. Она засела во мне окончательно, глубоко, не собираясь выбираться. Мама все это время сидела со мной рядом и гладила по волосам. Она сильная, держалась, еще и меня подбадривала. А я не могла, не было сил, я слабачка.

Спустя, кажется, вечность, мои рыдания прекратились, превратившись в тихие всхлипы. Мамочка продолжала меня гладить, успокаивая. Ее теплые руки на некоторое время приносили покой. Я приподнялась и крепко обняла единственного в мире дорогого человека. Свою любимую маму.

Так мы просидели еще некоторое время, а потом она предложила мне отсюда уехать. Сказав, что лучше позже еще раз вернуться, чтобы сейчас еще больше не травмировать и так больную душу.

— Мамочка, как ты справилась, когда папа от нас ушел? Я не представляю. Мне самой жить не хочется, — простонала я, когда, выйдя из квартиры, мы расположились у подъезда на скамейке. Слез уже не было, но внутренности так и рвало наружу.

— У меня были вы. Дети мои. Я ради вас жить продолжила, — пояснила она.

— А мне ради кого жить, мам? — громко спросила я и чуть тише добавила, — Мы так хотели родить ребеночка, нашего с Лешкой, но не успели. Ради кого жить? Разве только ради тебя. Ты же знаешь, мама, что я не брошу тебя? Знаешь?