Мартин Воитель - Брайан Джейкс

Стоило Гурраду нагнуться, чтобы поднять рыбу, как Грумм вложил солидных размеров камень в свою поварешку и метнул его прямо в выставленную задницу пирата.

Камень ударил в цель с такой силой, что Гуррад слетел со стены. Он перевернулся в воздухе и шмякнулся на землю в крепостном дворе.

Размахивая мечом, Бадранг заорал:

— Живо на стену! Узнать, откуда камни!

К стене приставили деревянные лестницы. Первыми на гребень поднялись Хиск и Гнилонос, которых тут же встретили летящие камни. Хиск свалился без сознания, а Гнилонос согнулся и присел на корточки, потирая ушибленную грудь.

Скалраг выпрямился и оглядел берег, казавшийся совершенно пустынным:

— Похоже, на берегу кто-то прячется, Властитель!

Внизу, в углу двора, куда согнали рабов, силач Феллдо решил, что ему не пристало стоять без дела. Нырнув в задние ряды рабов, он подобрал на ходу несколько голышей покрупнее. Гнев придал ему силы, и он швырнул большой угловатый камень в затылок Скалрагу. В прошлом Феллдо не раз доставалось палкой от жестокого лиса; теперь настала пора поквитаться.

Феллдо немножко промахнулся, и брошенный им камень не попал Скалрагу по черепу, но, просвистев рядом, оторвал тому половину уха. Феллдо тут же метнул еще два камня, а затем, уперев лапы в бока, стал удивленно озираться, будто камни швырял вовсе и не он.

Когда Скалраг вскрикнул от боли, Остроух вскочил и, показывая лапой вниз, закричал:

— Камни летят из крепости!

Пущенный с берега камень угодил ему в спину. Гнилонос, все еще потирая грудь, засмеялся над Остроухом:

— Чепуха, говорю тебе, они с берега летят.

Камень, брошенный со двора, попал ему по хвосту.

На гребне стены началась паника. Бадранг и его приспешники не понимали, откуда летят камни. Распластавшись на стене, тиран приподнял голову. Он не мог как следует видеть берег, зато море было как на ладони. Внезапно зоркие глаза горностая заметили нечто такое, отчего у него к горлу подступила тошнота и он длинно выругался. Бадранг пополз на четвереньках к лестнице, хрипло командуя на ходу:

— Отвяжите этого и тащите вниз. Всем в крепость, живо! К нам пожаловал Трамун Клогг. «Морской навозный жук» идет сюда на всех парусах!

Запас снарядов для поварешки Грумма был на исходе, когда Роза показала на крепость:

— Хватит с них, — сказала она. — Смотри, они отвязывают Мартина и спускаются в крепость. Ты отлично поработал, Грумм. Оказывается, этой поварешкой можно не только суп помешивать.

Однако Грумм не слушал. Он обернулся к морю и показал на приближающийся корабль:

— Гляди! Чтоб мне не встать — морские крысы!

Мышка вздрогнула от страха. Пираты! Они редко появлялись на этом побережье, но рассказы об их злодеяниях уже успели стать легендой. Друзья поспешили собрать свои пожитки.

— Не мешкай, Грумм. Пошли, затаимся в болотах за крепостью.

Кровожадный капитан Трамун Клогг был в таком хорошем настроении, что даже отбил чечетку, громко стуча деревянными башмаками по палубе.

— Хо-хо-хо! Удачный денек выдался, с утра башмаками чуял! Вот ты где, оказывается, Бадранг, кореш мой, себе замок каменный отгрохал — красотища-то какая! Крестозуб, сколько нужно рабов, чтобы построить такую громадину?

Злобного вида лис, по имени Крестозуб, почесал подбородок:

— Да уж, я думаю, немало, кэп.

— Видимо-невидимо?

— Да уж точно видимо-невидимо.

— А скажи, Крестозуб, что больше — видимо или невидимо?

— Да помилуй, кэп, видимо — оно и есть невидимо!

— Ну, тогда оружие к бою, а я пока что обмозгую церемониал торжественной встречи со стариной Бадрангом.

Мартин, по-прежнему связанный, стоял, покачиваясь на распухших лапах. Бадранг восседал на своем троне и прищурившись разглядывал узника, которому милостиво отсрочили исполнение смертного приговора.

— Да, Мартин, самообладания тебе не занимать. Послушай, а ведь ты мог бы мне пригодиться.

Мартин слушал, прикрыв глаза; но от предложения горностая его кровь стала закипать.

— Что если тебе стать офицером в моей шайке? Ешь чего душа пожелает, рабами распоряжайся как в голову взбредет, я тебе даже копье дам, если присягнешь мне на верность. Что скажешь, приятель?

Мартин молчал. Он был беспомощен, в этих путах руки и ноги ему не повиновались, но гнев лавиной нарастал в груди. Оставались зубы, а зубы у него были крепкие. Он молнией кинулся на Бадранга, вонзил зубы в протянутую лапу горностая и прокусил ее до кости.

Бадранг взревел от боли, а на Мартина набросились стражники, разжали его челюсти кинжалом и принялись молотить мышонка палками и древками копий. Под градом ударов тот упал на пол. Яростно тряся прокушенной лапой, отчего брызги крови летели во все стороны, Бадранг прошипел сквозь зубы:

— Ты пожалеешь, что не достался бакланам. Не беспокойся, ты умрешь, но не сразу. Тебя будут резать на мелкие кусочки, пока ты не завопишь, чтобы тебя прикончили поскорее. Уведите его и заприте. Я распоряжусь насчет него, когда разделаюсь с Клоггом!

Во дворе крепости, слева от главных ворот, находилась подземная темница — глубокая яма, накрытая сверху тяжелой решеткой. Решетку со скрипом сдвинули в сторону. Мартина, по-прежнему связанного, бросили вниз. Он полетел в темноту и с глухим стуком упал на что-то мягкое. Послышалось ворчание, чьи-то лапы подняли его и принялись развязывать путы. Постепенно кровь стала приливать, и Мартину показалось, будто множество иголок впилось в его тело. Морда мышонка исказилась от боли.

В темноте раздался хриплый голос:

— Это ты, Мартин? Значит, ты жив? И то хлеб. Я — Феллдо.

Мартин с радостью узнал еще одного прирожденного бунтаря, не желавшего подчиниться тирану. Феллдо растирал лапы Мартина до тех пор, пока они не начали слушаться.

— Феллдо, а ты что здесь делаешь?

— То же, что и ты, — жду дальнейших распоряжений Бадранга. Остроух заметил со стены, как я кидал в него камни.

Они уселись рядом на плотно утоптанный земляной пол. Справа от Мартина что-то зашевелилось, и в яме зазвенел тихий голосок:

— Как вы думаете, что Бадранг с нами сделает? Мартин вгляделся в темноту:

— Кто это?

— Мартин, познакомься, это — Бром. Он уже сидел здесь, когда меня сюда бросили.

— Привет, Бром, — сказал Мартин.

Бром был младше своих товарищей по несчастью и меньше их ростом, в его тонком голоске чувствовался испуг:

— Я никому не причинил вреда. Как-то вечером я заблудился и брел по побережью, а часовые на стене меня заметили, взяли в плен и посадили сюда. Тебя, Мартин, тоже взяли в плен? Мы тут что, всю жизнь просидим?