Мыльная опера для олигарха - Юлия Волкова

— Чем можем — поможем, — расхохотался Сорокин, но смех его был, действительно, напряженным, что Барсукова обрадовало. Теперь главное — не дать бывшему заместителю очухаться.

— Вот что, Вова, — сказал он грубовато и строго. Так он разговаривал в исключительных случаях. Когда понимал, что именно такой тон сможет принести желаемый результат. — Может ты мне растолкуешь, какая хня здесь происходит? Мою жену чуть инсульт не хватил. Объяснись, пожалуйста!

— Что вы имеете в виду, Николай Трофимович? — теперь Сорокин и не скрывал своего испуга. Забыл, наверное, о правиле настоящих джентльменов — при любых обстоятельствах требуется сохранять лицо.

— Ну как же… — вздохнул Барсуков, словно расстроенный непонятливостью «Вовы». — Какие-то страшные люди по Новоладожску ходят. С неестественным цветом лица. Мода тут у вас такая пошла? Или химикалии в речку вытекли? Говори, как на духу, я должен знать — оставаться тут грядки копать или недвижимость срочно продавать? В долгу за информацию не останусь. Ты мое твердое слово знаешь.

Вопрос был задан грамотно. На языке полковника Сорокина. Понимал он этот язык — язык беспокоившегося о своем благополучии человека. А о твердом слове полковника Барсукова знал слишком хорошо. И верил, что, как бы ни сильны были его покровители, питерский полковник — тоже фигура не слабая.

— Николай Трофимович, о чем речь? — пролепетал он. Именно пролепетал, хоть и имел фигуру шестидесятого размера, рост два метра пять сантиметров. — Что именно вас интересует?

— Но я же сказал, что меня интересует, — Барсуков деланно удивился. — Став начальником, ты перестал понимать простой русский язык?

— Может холодного пива, освежиться? — попытался сделать паузу Сорокин. Прямо как те рекламные персонажи, которые без помощи пива давно бы прекратили всякую жизнедеятельность.

Холодного пива Барсуков не желал. Потому что, во-первых, был уже сыт пивом Лукина. А во-вторых, потому что предпочитал более серьезные напитки. Даже в такую жару, как сейчас. Но серьезные напитки он пил только с теми, кому доверял. Поэтому отказался от угощения в принципе.

— Некогда мне, Сорокин, — строгим тоном произнес он. — Рассказывай. И… советуй.

— Ну… — протянул главный новоладожский милиционер. — Недвижимость вашу, конечно, и в нынешней ситуации купят. Но не за дорого. У нас ведь не черноморский курорт.

— Цены потом обсудим, — оборвал его Барсуков, поняв Сорокина верно — тот спал и видел, как бы во всем походить на трехлетней давности Барсукова. В смысле, не только кабинет занять, но и «загородную резиденцию» поиметь, которая, по его мнению, досталась питерскому полковнику незаслуженно. — Ты по существу выскажись, будь любезен.

— Я и сам за родных беспокоюсь, — произнес Сорокин с трагическим придыханием. — У меня ведь и жена, и теща, и дети здесь на постоянном месте проживания находятся. И думаю — не дай Бог!..

Барсуков шумно выдохнул, как породистый конь, и улыбнулся улыбкой чеширского кота. Он решил более не подгонять своего бывшего заместителя. Пусть скажет то, что считает нужным. А там видно будет.

— Есть такой прискорбный факт, — секунд через тридцать проговорил Сорокин. — Ходят по Новоладожску синяки. И хрен их знает, почему они синие.

— Очень вразумительно, Володя, — насмешливо заметил Николай Трофимович. — Ты как бабка на базаре. Было тут, мол, дело — то ли у губернатора дрова украли, то ли он украл. Ты ситуацию в городе сечешь или, по-прежнему, своим бытовым обустройством занят?

— Николай Трофимович! — Сорокин оскорбился, и это было хорошо. Сейчас начнет лишнюю информацию в запале выдавать, подумалось Барсукову. — Николай Трофимович! Вот напраслину на меня возводить не надо. Ситуация в городе под контролем. Может быть, даже под более жестким, чем в прежние времена.

«Отлично, хвастайся, — подумал полковник. — Выпендривайся перед прежним начальством. Авось, о чем-нибудь проболтаешься. Ты ведь подписку вряд ли давал. А если и давал, какие секреты перед коллегами? Особенно перед теми, которым очень хочется свою силу показать. И власть».

— Я рад за тебя, Володя, — Барсуков нарочито смягчил тон. — Но мне хотелось бы знать, что это за ситуация. Я же тебе говорил. Либо нам стоит картошку сажать на участке, либо — перемещаться в другом направлении.

— Картошку поздно сажать, не сезон, — не удержался от ухмылки выросший в деревне Сорокин. — А по поводу переезда… Ну, скажу так — вряд ли вам и вашей семье что-либо угрожает. Вы ведь в ларьках привокзальных не отовариваетесь?

— Жвачку иногда покупаю, — сказал Барсуков. — Антиполицай. Кока-колу. Рыбку вяленую. А что — из ларьков зараза пошла?

— А черт его знает! — с искренней досадой проговорил Сорокин. — Может, и из ларьков. Никому не известно. Но большей частью синеет народ простой. Который в ларьках отоваривается.

— Не понимаю, — картинно возмутился Николай Трофимович. — По городу гуляет зараза, а городскому милицейскому начальству не известна ее причина. Из доверия ты, Владимир, у мэра вышел, что ли?

— Вовсе нет! — клюнул Сорокин. — Я знаю то же, что и мэр. Ему причина также неизвестна.

— Не понимаю, — повторил Барсуков. — А если это какая-нибудь разновидность чумы? Если город срочно эвакуировать надо? Или карантин объявлять? О чем он думает? Нужно же срочно все выяснить и действовать согласно обстановке.

— Скажете тоже — чумы, Николай Трофимович, — деланно улыбнулся Сорокин. — Тогда население перемерло бы давно. А тут всего несколько случаев, и все живехоньки. От прочих граждан изолированы по особому распоряжению мэра. Скоро все выяснится, конечно. Вот только европейская комиссия отбудет.

— Что еще за комиссия? — нахмурился Барсуков.

— Разве вы не знаете? Об этом во всех газетах пишут и по телевизору вещают. Европейцы хотят удостовериться, что наш район не представляет угрозы в смысле экологической чистоты. Новоладожский химический комбинат, видите ли, у них подозрения вызывает. Мы же запустили его недавно, слышали?

— Так… — мрачно произнес полковник. — Запустили комбинат, у людей стали синеть лица. Никакие ларьки здесь не при чем. И все это понимают, только перед европейцами охота выглядеть красиво. Правильно? Что там стряслось — на комбинате, полковник? Воду заразили? Опять на очистке сэкономили?

— Если бы воду заразили, Николай Трофимович, я бы перед вами тоже синий сидел, — прищурившись, сказал Сорокин. — Из одного источника пьем — что мэр, что бомж. Причина болезни, действительно, неизвестна. Неделя-другая — все выяснится. А пока руководство не хочет волну поднимать. Вы же понимаете, товарищ полковник. Зачем городу скандал? Да что там городу! Пойдет гулять информация — позор для всего нашего великого государства.

— Да, конечно… — пробурчал Барсуков. — Ты уверен, что эту информацию можно будет скрыть?

— Над этим тоже работаем, товарищ полковник, — отчеканил Сорокин. — Население и журналюги предупреждены о санкциях за разглашение, люди высшего ранга и сами понимают, что болтать не следует. Ради блага родины.