Тени сгущаются - Глен Кук

– Пощупай его, Рыжий. Может, он чего заныкал? – Крейг злобно усмехнулся и опустошил ящик. – Это в счет твоего долга, Шед.

Рыжий нашел серебряную леву, которую дал Шеду Ворон.

Крейг покачал головой:

– Шед! Ты обманул меня, Шед.

Нокаут стиснул своей жертве локти еще больнее.

– Это не мои деньги! – запротестовал Шед. – Это деньги Ворона. Он хотел, чтобы я купил дрова. Поэтому я и пошел к Латаму.

Крейг смерил его взглядом. Видно было, что хозяин таверны говорит правду. Слишком он перепугался, чтобы врать.

Шед и впрямь перепугался. Крейг вполне мог вынудить его расстаться с «Лилией», чтобы не расставаться с жизнью.

И что тогда? Он окажется на улице без единого герша в кармане, со старой матерью, нуждающейся в присмотре.

Джун громко обругала Крейга. Никто не обратил на нее внимания, в том числе и Шед. Кто станет принимать всерьез беспомощную старуху? Душечка замерла у кухонной двери, прижав ко рту кулачок и глядя полными мольбы глазами больше на Ворона, чем на Крейга или Шеда.

– Чего бы ему такое сломать, а, Крейг? – спросил Рыжий. Шед сжался от страха. Рыжий делал свое дело с наслаждением. – Ты не должен был прятать денежку, Шед. Ты не должен был обманывать Крейга.

Он с силой двинул Шеду в живот. Тот задохнулся, но Нокаут держал его, не давая упасть. Рыжий ударил еще раз.

– Он сказал вам правду, – раздался негромкий бесстрастный голос. – Я послал его за дровами.

Крейг с Рыжим сразу переключились на новый объект. Но верзила не ослабил хватку.

– Кто ты такой? – требовательно спросил Крейг.

– Ворон. Отпустите его.

Крейг и Рыжий переглянулись.

– Я на твоем месте не стал бы так разговаривать с господином Крейгом, – заявил Рыжий.

Ворон поднял на него глаза. Рыжий инстинктивно сжался. Потом, вспомнив о публике, шагнул вперед и замахнулся растопыренной ладонью.

Ворон поймал его руку в воздухе и крутанул. Рыжий упал на колени, скрежеща зубами и поскуливая.

– Дурак ты, парень, – сказал Ворон.

– Умный тот, кто ведет себя по-умному, – проговорил Крейг, не скрывая удивления. – Отпусти его, господин хороший, пока тебе бока не намяли.

Ворон улыбнулся – впервые на памяти Шеда.

– А вот это было бы не по-умному.

Раздался характерный хруст. Рыжий взвыл.

– Нокаут! – отрывисто бросил Крейг.

Верзила отшвырнул Шеда в сторону. Громадный, вдвое крупнее Рыжего, быстрый, сильный как бык и почти такой же умный, Нокаут не ведал поражений.

В руке у Ворона сверкнуло злое лезвие кинжала длиной в девять дюймов. Нокаут затормозил так резко, что споткнулся одной ногой о другую. И рухнул, треснувшись о край Воронова стола.

– О Боже! – простонал Шед.

Дело запахло смертоубийством. Такого Крейг не спускал никому – это могло повредить его деловой репутации.

Но когда Нокаут поднялся, Крейг лишь велел ему небрежным тоном:

– Помоги Рыжему, Нокаут!

Верзила послушно повернулся к Рыжему, который отполз в сторону, бережно поддерживая сломанную руку.

– По-моему, у нас тут вышло небольшое недоразумение, – сказал Крейг. – Шед, слушай сюда. Даю тебе ровно неделю. Через неделю ты отдашь мне и долг, и проценты.

– Но…

– Никаких «но», Шед. Уговор есть уговор. Убей кого-нибудь. Или ограбь. Или продай свою халупу. Но деньги чтоб доставил в срок.

Иначе – этого Крейгу не было нужды добавлять.

«Все это пустые угрозы, – твердил себе Шед. – Он меня не тронет. Зачем ему лишаться такой выгодной дойной коровы?»

Но где же, черт возьми, раздобыть монет? Продавать таверну – об этом и речи быть не может. Особенно сейчас, когда зима на носу. Мать не выживет на улице.

В таверну ворвался холодный ветер. Крейг задержался у открытой двери, бросив на Ворона свирепый взгляд. Ворон не дал себе труда ответить тем же.

– Налей-ка мне еще вина, Шед, – сказал он. – Я, похоже, свое расплескал.

Шед торопливо засеменил к нему, невзирая на боль. Угодливость была его второй натурой.

– Спасибо вам, Ворон, но все-таки зря вы вмешались. Он убьет вас.

Ворон пожал плечами:

– Беги за дровами, пока никто другой не отобрал у тебя монету.

Шед глянул на дверь. Ему не хотелось выходить. Бандиты могли поджидать на улице. Он перевел взгляд на Ворона. Тот невозмутимо чистил ногти своим жутким кинжалом.

– Уже бегу.

Падал снег. Улица казалась обманчиво чистой. Тонкий белый слой прикрыл обычную грязь.

Шед терялся в догадках, пытаясь понять, зачем Ворону понадобилось вмешиваться. Хотел отстоять свои деньги? Что ж, вполне разумно… Да только разумный человек не станет связываться с Крейгом. Этот бандит способен перерезать человеку горло только за то, что на него не так посмотрели.

Впрочем, Ворон появился здесь недавно. Он, наверное, не знает еще, кто такой Крейг.

Ну так скоро узнает – на собственной шкуре. Никто не даст теперь и пары гершей за его жизнь.

А Ворон, похоже, парень не бедный. Но не станет же он таскать все свое состояние с собой, верно? Часть его деньжат наверняка припрятана в комнате наверху. И скорее всего, их там вполне достаточно, чтобы расплатиться с Крейгом. Может, продать ему Ворона с потрохами? Крейг бы это оценил.

– Покажи деньги, – потребовал Латам, когда Шед спросил у него дров. Шед протянул ему серебряную леву. – Ха! И кто же на сей раз копыта отбросил?

Шед покраснел. Прошлой зимой в «Лилии» умерла старая проститутка. Прежде чем вызвать Хранителей, Шед присвоил все ее сбережения. И мать его целую зиму провела в тепле. Об этом знал весь Котурн, потому что Шед имел глупость проболтаться Азе.

Обычно личное имущество и состояние усопших Хранители забирали себе. На эти деньги да еще на пожертвования они жили сами и содержали в порядке Катакомбы.

– Никто не отбросил. Меня послал постоялец.

– Ха! Когда у тебя появится постоялец, способный на такую щедрость… – Латам пожал плечами. – А впрочем, какое мне дело? Монета не фальшивая. К тому же деньги не пахнут. Бери поленья – вон оттуда, видишь?

Шед поплелся обратно в «Лилию». Щеки у него горели, ребра мучительно ныли. Латам даже не пытался скрыть свое презрение.

Вернувшись домой и подбросив в камин хороших дубовых полешек, Шед налил две кружки вина и подсел к Ворону за столик.

– За счет заведения.

Ворон мельком взглянул на него, отхлебнул глоток и отодвинул кружку в точности на то место, где она обычно стояла.