Черная башня - Наталья Павлищева

— Козимо, почему ты говоришь это мне?

— А… кому же?

Старательно пряча довольную улыбку, Джованни пожал плечами:

— Вы с Бальди совладельцы, вам и решать. Говори ему.

В тот же день Бальди рассказывал Джованни де Медичи о перестановках, предпринятых по совету его сына:

— И ведь как удачно получилось! И работать мастерам легче, и все пошло быстрей, и места столько освободилось!

Пока что-то меняли в мастерской, Козимо три дня не ходил в школу, а когда появился там снова, проблемы простого чтения и зубрежки показались столь мелкими… Жаль терять столько времени, наблюдая, как недотепа Санчо не может даже по слогам прочесть прекрасные строчки Данте о Флоренции! В какое-то мгновение он не выдержал и раздраженно по памяти произнес то, что Санчо с трудом разбирал по написанному.

Отец Микеле ничего не сказал, лишь внимательно посмотрел на подростка. Козимо вынужден извиниться за свое поведение, учитель прав, то, что Санчо глуп, не дает право самому Козимо на хамство. Но недовольство осталось. Нет, он не считал себя самым умным или способным среди учеников, просто жалко терять время, просиживая рядом с тупицами, его можно бы использовать с толком.

Время — самый драгоценный дар, оно единственное, что невозможно вернуть! Это Козимо уже понял, несмотря на свои тринадцать лет.

На следующий день отец Микеле поговорил с мессиром Медичи, но не жалуясь на его старшего сына, а наоборот. И даже кое-что посоветовал. К счастью для Козимо, Флоренции и всей Европы, мессир Джованни де Медичи умел прислушиваться к умным советам и даже следовать им…

Это оказались не все перемены в жизни внезапно повзрослевшего Козимо.

Не успел подросток привыкнуть к своему новому статусу совладельца мануфактуры, как Джованни де Медичи объявил, что и школа-то Козимо ни к чему.

Насмешливо глядя на не рискнувшего переспрашивать подростка (сколько раз сам учил, что лицо банкира не должно отражать его мысли, а спрашивать нужно, только когда трижды подумаешь!), отец пояснил:

— Я договорился о твоей учебе у синьора Роберто де Росси.

Под внимательным взглядом отца Козимо сумел сдержать эмоции, отреагировал, как обычно, Лоренцо:

— Ух ты!

Всем известно, что Роберто Росси — друг и единомышленник одного из самых уважаемых людей Флоренции — бывшего канцлера Республики Колюччо Салютати. А тот, в свою очередь, был другом Петрарки! Учиться у того, кто дружен с Салютати, с Бруни, с оригиналом и эстетом Никколи, с самыми известными и уважаемыми интеллектуалами Флоренции!.. Возможно, это не самые богатые люди города, но уж самые образованные наверняка. Жаль, что знаменитый грек Хрисолор, который открыл для флорентинцев древнегреческий язык, вернулся в свой Константинополь… Он ведь тоже дружил с Салютати и Росси.

У Козимо буквально голова пошла кругом, он едва не пропустил жесткое замечание отца:

— Это не отменяет твоих занятий мануфактурой. И еще будешь учиться у меня банковскому делу. Кое-что ты уже знаешь, пора двигаться дальше.

— Да, отец.

Донна Наннина посмела осторожно заметить:

— Не рановато ли? Когда ему успеть все сразу?

На что Джованни де Медичи фыркнул:

— Меньше будет бездельничать. Захочет учиться, все успеет. А не успеет, будет заниматься только банком и мануфактурой. Или вообще только мануфактурой.

— Я успею, отец.

Козимо был слишком взволнован, чтобы расслышать, как отец тихонько проворчал себе под нос:

— Не сомневаюсь.

Никто не знал о разговоре, состоявшемся у Джованни де Медичи с Роберто де Росси. Тем более не догадывался о размышлениях, побудивших банкира обратиться к философу. Медичи привык держать свои мысли при себе.

Роберто де Росси был немало удивлен просьбой банкира:

— Синьор Росси, моему сыну исполнилось тринадцать. Я хочу, чтобы вы взяли его в ученики.

Вот так просто: я хочу! Любому другому философ указал бы на дверь, но здесь почему-то не смог…

— Я не беру учеников, синьор Медичи.

— Я знаю.

Хотя Роберто де Росси сухощав и роста немного выше среднего, рядом со щуплым невысоким Медичи он казался почти большим. Но даже при этом и из своего не столь уж высокого положения (банкир среднего достатка) Джованни де Медичи умудрялся не выглядеть просителем. Он словно вежливо предлагал сделку, не заискивая и не напирая.

Но не манера говорить с достоинством привлекала Росси в этом человеке, удивительными были глаза Джованни де Медичи — большие, умные и какие-то цепкие. Медичи словно знал что-то, чего не знали остальные, и смущался своего знания.

Несколько смутился и Росси.

— Но ваш сын где-то учится?

— Да, в монастырской школе. Козимо прочитал там все книги, ему нужно, — Медичи на мгновение замолчал, словно подбирая слово, — двигаться дальше.

— Дальше? Я философ. Вы хотите, чтобы ваш сын стал философом?

— Нет, конечно. Я хочу, чтобы он продолжил мое дело, стал банкиром. — Бровь Роберто Росси в ответ на такую тираду изумленно приподнялась, он даже обрадовался, что нашелся повод отказать Медичи, но Джованни продолжил: — Но образованным банкиром, синьор Росси. После смерти отца я получил ничтожное наследство и всего одну книгу — Библию. Деньги нажил, а книги у меня сейчас… — Медичи усмехнулся, — целых три. Сын должен пойти дальше, уметь заработать и научиться не только считать, но и философствовать.

Необычно длинная речь нелегко далась Джованни де Медичи, даже лоб взмок, ведь он привык говорить о деньгах, доходах и расходах, а не о мотивах своих поступков. Но философ не заметил трудностей собеседника, Росси был просто потрясен! Да, XV век, пусть самое его начало, не прежнее время, во Флоренции много образованных людей, недаром здесь творили Данте и Петрарка, стараниями канцлера Салютати и неугомонного Никколо Никколи в университете преподавал знаток древности Эммануил Хрисолор, но так ли часто банкир средней руки заявлял, что его сын-наследник должен быть не просто ловким ростовщиком, но и философом!

— Хорошо, приведите своего сына, я посмотрю.

— Вы не пожалеете, синьор Росси.

В ответ философ только хмыкнул.

Знать бы ему, что благодарные потомки имя его ученика будут упоминать чаще его собственного, а банкир Джованни де Медичи только что в немалой степени определил будущее Европы…

Это решение Медичи — отдать сына учиться у Роберто Росси, одного из виднейших гуманистов своего времени, — оказалось судьбоносным не для одного лишь Козимо, но и для всей Европы, как бы пафосно это ни звучало.

Именно Росси способствовал рождению Козимо-гуманиста, а уж вставший на ноги Козимо де Медичи способствовал Ренессансу во Флоренции. Гуманисты повлияли на Медичи, а Медичи на гуманистов. Конечно, Ренессанс был бы и без этого банкирского дома, но… не тогда… не там… и несколько иной.