Присвоение - Марина Кистяева

Трогать что-либо было страшно.

Ей в целом было страшно.

Даже в кошмарном сне Женя не могла представить, что окажется в ситуации, подобной этой.

Господи…

И что теперь делать? Куда бежать…

Женя уперлась раскрытыми ладонями в ребро консоли, после чего подняла голову выше и посмотрела в зеркало.

Давненько Женя не видела себя такой растерянной. В глазах застыла тревога, лицо бледное, не накрашена. Волосы сохранили свежесть, и на том спасибо. Губы бледные, искусанные. После брожения по ночному городу ещё и обветрены.

Потеряшка и есть. Женя грустно улыбнулась.

После чего открыла кран, отрегулировала прохладную воду и, зачерпывая её одной ладонью, умылась.

Легче не стало.

Ещё раз посмотрев на себя, Женя взяла такое же идеально белое полотенце, к которому страшно было прикасаться, и промокнула лицо.

Что с ней было бы, не заступись за неё хозяин дома?

Этот Степан…

Женя до сих пор не без содрогания вспоминала тот ужас, когда к ней пришло осознание, что её сейчас затащат в машину и в лучшем случае, изнасилуют. Подобными историями её и других девчонок пугали в подростковом возрасте в воспитательных целях.

Когда она услышала рядом звук притормаживающей машины, то насторожилась. Втянула голову в плечи и сделала вид, что ничего не видит и не замечает. Её не трогают, и она никого не трогает. Кому она сдалась?

Оказывается, сдалась. Двум отморозкам, решившим, что девушка снимается.

От предложения прокатиться с ними она отказалась. Мягко, чтобы не нарываться на конфликт.

Не тут-то было. Мягкость они восприняли, как слабость и кокетство.

– Чего ты ломаешься? Мы не обидим. Давай с нами. Бухло на хате есть, не хватает лишь красивой лапушки.

– Я сказала, нет.

– Эй, хорош…

Женя не успела оглянуться, как двери машины распахнулись и дорогу ей преградили два взрослых мужика под сорок. Их помятые лица говорили о том, что новогодние дни незнакомцы провели хорошо. И теперь были настроены на веселое продолжение.

В отличие от Жени, которой хотелось забиться в уютный, теплый уголок, чтобы никто её не трогал.

Она сделала шаг, чтобы обойти мужчин.

Тщетно. Те шагнули в сторону, встав перед ней спиной.

Сильные. Годящиеся ей едва ли не в отцы, мужчины не желали видеть очевидного.

Они увидели в ней добычу.

Что за глупость? Если девушка забрела в незнакомый район одна, то, значит, она проститутка? Готовая за деньги поехать с ними? Они даже сумму озвучили.

Паника подобралась незаметно. Одна волна за другой.

Более того, Женя не знала, где находится. Не помнила, как забрела сюда.

Понимание, что без чьего-либо вмешательства она не сможет избежать печальной участи, пришло не сразу. Она ещё на что-то надеялась… во что-то верила… С её-то везучестью в последнее время. Чудо – то, что эти мужики ещё с ней разговаривают, а не схватили и не запихали силой в машину.

Когда показалась ещё одна большая, черная машина, Женя насторожилась, голову в плечи втянула и начала яростно молиться про себя. Хотя кто-то умный сказал, что молиться про себя нельзя. К Богу надлежит обращаться открыто, проговаривая молитвы вслух. А если Бог на самом деле слышит все, о чем мы думаем, кому в порыве ярости и злости желаем кары и прочих бед, то это настоящий треш… Но выбора не было.

Вторая машина замедлила ход, и Женя искренне обрадовалась. Пожалуйста… пожалуйста… Пусть ей помогут… Пусть не проедут мимо.

Не проехали.

Дорогой «мерин» остановился, и из него вышел высокий мужчина в дорогом пальто, кардинально отличающийся от тех двух, что пытались «снять» Женю.

Её радость была недолгой. Девушка не могла объяснить, с чем связаны её эмоции. Она так чувствовала и всё.

Мужчина выглядел респектабельно. Дорого. Такие, как он, не останавливаются на дороге и не помогают заблудившимся девочкам. Такие, как он, предпочитают проводить время в дорогих ресторанах и закрытых клубах.

Наверное… Женя точно не знала, лишь предполагала.

И ещё от таких мужчин простым девочкам, как Женя, стоит держаться подальше. Потому что разные вселенные не пересекутся никогда. Она и держалась.

До сегодняшнего вечера.

Но сейчас готова была вцепиться в этого холеного мужчину, лишь бы тот заступился за неё, не развернулся и снова не сел бы в машину, оставив её одну. Потом она скажет ему много-много раз «спасибо» и будет ещё несколько лет вспоминать добрым словом.

Мысли лихорадочно проносились в голове, кучковались и разбегались в разные стороны. И все они сводились лишь к одной: помогите… пожалуйста…

Одной ей не справиться. Никак.

Ещё до того, как эти чертовы искатели «красивой лапушки» остановились рядом с ней, Женя думала, что хуже в её жизни уже ничего не может быть. А тут… это всё.

Ком в горле мешал говорить, глаза болели от слез. Пролитых и тех, что снова подобрались слишком близко. Щеки только недавно перестало пощипывать от мороза, который с удовольствием впивался во влагу и превращал соленые капельки в льдинки.

Степан Богданович умел производить впечатление. Ещё до того, как подъехали полицейские, Женя заметила, как мужики заметно напряглись при его появлении.

Да… Было в нем что-то, помимо внешней «дороговизны». Не зря Женя вроде бы и рада была, что он появился и как бы заступился за неё.

И одновременно в душе все протестовало. Кричало: беги! Хватай ноги в руки и беги!

А теперь… Теперь она в его доме.

Женя повесила полотенце на держатель и вышла из комнаты, старательно глуша в себе любопытство, чтобы не завертеть головой, рассматривая каждую деталь интерьера. Наверняка у хозяина понатыканы камеры. Хороша же она будет, заглядывающая в каждый угол.

Ей и так было не по себе.

От всего.

Правильно он её окрестил – Потеряшка. Она такая и есть.

Потерялась где-то… И никак себя не найдет.

Интересно, окажись на её месте другая, она, наверное, обрадовалась бы и никак уж не чувствовала бы себя… нищенкой, что ли. Женя смущалась и злилась одновременно. Её воспитывали правильно, в уважении к тому, что она имеет. И в благодарности к тому, кто дает.

Этот дом и она никак не сочетались.

Женя не принижала себя и соврала бы, если бы сказала, что никогда не мечтала заиметь подобный.

Но мечты мечтами. А тут реальность…

Оглушающая и бьющая наповал.

Запахи из кухни сводили с ума. Сколько она не ела?