Урал 2017. Эра безумия - Андрей Орлов

– Почему?

– А я знаю? – сорвался Шура. – Может, они сами все передохли! Ладно, извини. Пошли отсюда. Пойдем ко мне, помянем Ивана Алексеевича, царствие ему небесное… Уже можно, смена кончилась, в четыре Алябин заступает, пусть тащит этот воз. Ты же не торопишься домой?

И вновь заброшенный садик на задворках главного корпуса, вестибюль, коридор, наполненный суетливой больничной жизнью. Сновали пациенты в длинных пижамах. Кто-то визгливо кричал о наступающем царствии Тьмы. Метались люди в больничной униформе с озабоченными лицами. Шура кивнул на лавочку у стены – посиди, мол, не скучай, – а сам куда-то умчался с развевающимися полами халата. На Андрея никто не обращал внимания. Небритые санитары провезли на каталке тело – один из работников безостановочно кашлял, второй злобно шикал на коллегу. Андрей попятился к стене, невольно задумался: а что он здесь делает? Не пора ли выдумывать неотложные дела? Пока он колебался, вернулся Шура – натянутый нерв, буркнул, что все в порядке, пост сдал, можно расслабиться, но начальство повелело больницу не покидать – и потащил его к лестнице. Но не наверх, где был рабочий кабинет, а куда-то в подвал. Спустившись вниз, Андрей обнаружил длинный коридор по всей длине здания и несколько закрытых дверей.

– Хозблок, – буркнул Шура, вталкивая его в третью по счету дверь. – Склады, лаборатории, комнаты отдыха персонала из числа санитаров и прочая херня – а также мое резервное «бомбоубежище». Прошу любить.

Шура заперся и отдышался. Выхватил платок из кармана, стал усердно утирать лоб. Затем спохватился, щелкнул тумблером рядом с выключателем. Утробно загудел кондиционер над дверью. Через пару минут стало комфортно. Андрей с любопытством озирался. Помещение небольшое, но уютное. Видимо, в этой каморке Шура находил успокоение от непосильной работы, а еще упивался мирскими утехами со своими прелестными коллегами. То, что Шура не ангел, было написано на его физиономии. Читать с его лица умели все – кроме родной жены, пребывающей в наивной уверенности, что ее муж – эталонный образец верности. В помещении имелись шкафы, стеклянный столик, мягкие кресла, обитые искусственной кожей, мягкий диван, способный в два приема преображаться в «испытательный полигон». На стене рядом с дверью висела коробка интеркома, подмигивая зеленым огоньком. Испустив продолжительный вздох, Шура добрел до шкафа, вернулся, виртуозно неся в одной руке бутылку французского коньяка с двумя бокалами, в другой упаковку яблок и палку сырокопченой колбасы. Развалился в кресле и, скорбно поджав губы, наблюдал, как Андрей перочинным ножом кромсает снедь и разливает коньяк.

– Надоело все, – доверительно поведал Шура. – И без этих проблем – работаю, как Штирлиц, на две Ставки, света белого не вижу. Прошлой ночью поспал три часа, все кости отдавил на этой тюремной шконке… Эх, коррумпироваться бы сейчас… – мечтательно вздохнул приятель.

– Ты еще не коррумпировался? – Андрей удивленно покосился на коньяк, цена которому была не три и даже не пять тысяч.

– Это за работу, – отмахнулся Шура. – Заслужил. Ты все равно не поймешь, о чем речь. Это не работа, это хуже, чем урановые рудники в тридцатиградусный мороз под пулеметным огнем… Ладно, давай, не чокаясь. – Шура поднял подрагивающей рукой длинноногий бокал. – За упокой души Ивана Алексеевича, хороший был мужик, светлая ему память…

Выпили и погрузились в угрюмую задумчивость. Минуты через две Шура встрепенулся, строго уставился на приятеля.

– И чего сидим? Между первой и второй уже состав прогремел. Давай, дружок, раздавай продукт – для профилактики гриппа, так сказать…

Выпили по второй, сомкнув богемский хрусталь. Шура почавкал колбасой, откинулся, сделав блаженную физиономию.

– Вот так-то лучше… Ты знаешь, что такое отдых?

– Догадываюсь, – проворчал Андрей.

– Мимо, – покрутил указательным пальцем Шура. – Отдых – это такая работа, за которую ты не получаешь денег. По третьей?

– Не гони. – Мысль о брошенной под оградой «Хонде» пришлась очень кстати. – Что происходит, Шура? В последние дни я немного отсутствовал в этом мире.

Шура раздраженно выпятил губы и принял напряженную позу – недолго продлился так называемый отдых.

– Ты, приятель, походу слепой, глухой и тупой… Восьмой из умерших в больнице – санитар по фамилии Соловцев. Мужик с богатырским здоровьем. Ни на что не жаловался. Пошел в туалет по малой нужде – его нашли через десять минут с опухшим лицом. Бачок свернут, крышка вдребезги. Это инфекция, Андрей, она разит без разбора…

– Может, есть смысл закрыть больницу, ввести строгий карантин?

– Но это везде, – удивленно посмотрел на него приятель. – При чем здесь больница? Инфекция шагает семимильными шагами – по городу, по стране, по необъятному глобусу. Новости не слушаешь? Ах, прости, ты же отсутствовал в этом мире… Можешь закрыться в квартире, запереться от всего мира – не думаю, что спасешься. Это не от жары, но уверен, что высокая температура служит катализатором, ускоряет процесс протекания инфекции. Она выражается по-разному – у кого-то прогрессирует вялость, кто-то впадает в исступление. Жар, ломота в костях, изжога, удушье или рвота. Инкубационный период разнится – в силу неведомых обстоятельств. Люди заболевают массово. В городе забиты все инфекционные больницы, мрут сотнями. Сомневаюсь, что заражение идет каким-то специфическим образом – через воду или, скажем, контакты с животными. Зараза носится в воздухе, и тут уж как повезет. – Шура поежился. – Можно, конечно, заняться «самолечением» – что мы, собственно, и делаем, носить марлевые повязки, воздержаться от контактов с людьми, но где гарантия?

– Мы тоже можем заразиться? – вздрогнул Андрей.

– А чем мы лучше других? – хмыкнул Шура.

– А почему ты про грипп упомянул? Ради красного словца? Вроде не сезон для эпидемии. Да и симптомы разнятся. От гриппа, знаешь ли, с ума не сходят, кровати не переворачивают…

– Что мы знаем о типах этой болезни? – пожал плечами Шура. – Только в наше время выявлено более двухсот вариантов вируса гриппа. Птичий, свиной, кошачий, козий, желудочный… Знаменитая испанка, от которой сто лет назад вымерли почти 100 миллионов человек, тоже была разновидностью гриппа. Вирус мутирует, приобретает причудливые формы, может в один прекрасный год ударить не только по дыхательным путям, но и в голову. Медицина научилась его лечить, но хронически не поспевает за мутациями. Помнишь зимнюю эпидемию?

– Помню, – поежился Андрей. – На собственной шкуре испытал. Температура за сорок, рожа красная, как у Деда Мороза, постоянно рвет и трясет… Думал, что не выживу. Рита с работы отпрашивалась, чтобы со мной сидеть, так я гнал ее из дома – боялся, что от меня заразится. Полторы недели в аду. Реально думал, что коньки отброшу. Потом еще две недели с трудом ноги волочил. Как вспомню, так мороз по коже.

– И я славно побюллетенил, – подхватил Шура. – Лечился, как положено – интерферон, физиологические растворы, все дела. И тоже Ольгу с малой гнал из дома – и выгнал в итоге, спровадил к теще в Муравьево.