Алый, как кровь - Салла Симукка

Элиза огляделась по сторонам и сказала, понизив голос:

– Но мы же не можем их взять.

В ее тоне была слышна паника.

– И что ты будешь тогда делать? – спросил Туукка. – Пойдешь жаловаться в полицию?

Каспер заржал. Отец Элизы был полицейским. Это иногда служило поводом для шуток – как добрых, так и злых.

– Они же не наши. Они оказались у нас по ошибке. Наверняка кто-нибудь заинтересуется ими, и у нас будут неприятности.

Элиза попыталась повлиять на парней.

– Ну, подумай. Что мы на самом деле можем сейчас сделать? Как объясним весь ход событий без того, что сами увязнем? Нам надо было действовать тогда, ночью, – прокомментировал Туукка.

– Ну, так мы и действовали, – прыснул Каспер.

– Да, это было очень умно, – усмехнулась Элиза.

– Тогда это казалось очень логичным, – сказал Туукка. – Наверняка ты понимаешь, о чем я говорю? Если мы расскажем об этом, нам надо будет рассказать обо всем остальном. По крайней мере, я не могу себе этого позволить.

– И я, – добавил Каспер.

Белоснежка услышала, как ногти Элизы настукивают по столу нервный ритм.

– Мои воспоминания слишком расплывчаты, так что я не могу сказать ничего определенного. Я не могу обрисовать, что когда случилось. Я знаю только то, что утром дом выглядел отвратительно. Вы даже не захотите слушать, что везде я находила блевотину, – наконец, сказала девушка.

– У тебя наверняка очень много уборки, чтобы твой папочка не понял, что его милая девочка не учила прилежно физику все выходные.

Каспер, весело улыбаясь, облокотился на спинку стула.

– Ты псих? Это, к счастью, как раз тот день, когда к нам приходит уборщица. Она и сейчас усердно работает у нас. Я обещала ей удвоить плату, если она сделает работу в два раза быстрее. Если бы я все хорошо помнила, то могла бы…

– Втянуть нас всех в очень-очень большие проблемы? Дьявольски хороший план. – Голос Туукки приобрел жесткий, угрожающий оттенок.

Элиза секунду помолчала. За соседним столиком кто-то радостно вскрикнул, пройдя на следующий уровень «Angry Birds».

– Окей, – сказала Элиза. – Будем молчать. Посмотрим, что будет дальше. Скажу лишь, что у меня плохие предчувствия.

– Возможно, десятка тебя согреет, – предложил Туукка.

– Что? Я не хочу.

– Конечно, хочешь. Они у меня в трех пакетах. По десятке каждому. Мы теперь все в одном бульоне варимся.

Послышались шорох и звук молнии, когда Туукка открыл рюкзак под столиком кафе. Белоснежка в предчувствии повернула голову и посмотрела уголком глаз, как два черных плотных пластиковых пакета проследовали под столом из рюкзака в сумки Элизы и Каспера.

Элиза сжала лицо руками и сказала страдальчески:

– Черт. Утром, когда проснулась, я надеялась на то, что это всего лишь плохой сон.

– Тебя никто не видел? – спросил Каспер у Туукки.

– Нет.

– Точно никто не был в лаборатории? – удостоверился Каспер.

– И спокойно оставил деньги висеть там? Вряд ли.

Однако в усмешке Туукки было напряжение. Вдруг он встал и произнес:

– Собрание окончено. Исчезните.

– У меня еще чай не допит, – заметила Элиза.

– На твоем месте я бы не кружил по городу и не светился бы больше, чем это нужно, – сказал Туукка. – С любовью, бейби.

– Ясно. Ты же можешь себе это позволить, – бросила ему вслед Элиза, поднимаясь.

Белоснежка дождалась момента, когда трое смогли уйти. Потом она попыталась допить чай. Вот черт, ну и пойло! Неужели кто-то пьет это добровольно? Надо оставить в чашке остатки этой очень дорогой грязной воды.

Когда прошло достаточно времени, Белоснежка оделась и вышла на трескучий мороз. По дороге домой будет время подумать.

На мосту Хямеенсилтя дул холодный пронизывающий ветер, и Белоснежка ускорила шаг. Она анализировала услышанное. Деньги каким-то образом очутились у Туукки, Элизы и Каспера прошлой ночью. Но каким, Белоснежка не знала. Чьи это деньги? Сама-то троица это знает? Возможно, нет. Скорее всего, нет. Кажется, что они попросту не въезжают в ход событий того вечера.

Абсолютно очевидно, что деньги были в крови, и троице пришла в голову гениальнейшая мысль отмыть их в школьной фотолаборатории.

Это было труднее всего понять. Кто придумал отправиться ночью в школу стирать деньги?

Эй, ну мы, по крайней мере, только пили.

В голове Белоснежки начала всплывать беседа парфюмерной мафии. На вчерашней вечеринке, значит, принималось что-то еще, кроме алкоголя. Или, по крайней мере, некоторые принимали. Возможно, как раз Элиза, Туукка и Каспер. Это объяснило бы, почему им в голову пришла такая дурацкая идея. И это объяснило бы, почему они не могут рассказать о случившемся.

Дочь полицейского. Сын ректора. Настолько классическая схема, что Белоснежку затрясло от страха. Бунт деток из хороших семей? Опасная игра, ведь от другого уже не получить столько удовольствия? Или просто хотелось, чтобы голову хорошенько вскружило?

Люди скользили возле светофора на перекрестке у вокзала. Спасительного гравия было недостаточно, чтобы гарантировать надежную ходьбу в том месте, где тысячи ног полируют его ежедневно. Белоснежка старалась добиться как можно более крепкого контакта земли и своих армейских ботинок.

Ситуация значительно усложнялась. Она не хотела теперь идти к ректору. И в полицейский участок. Не хотела вмешиваться в эту ситуацию никаким образом, хотя с троицей у нее не было никаких дружеских отношений. Они для нее ничего не значили. Белоснежка не хотела оказаться в гуще событий, в которой она, без сомнения, оказалась бы, если бы заговорила.

Анонимное послание полиции? Конечно, это единственная возможность. Поверят ли? Наверняка – в том случае, если было заявлено о краже тридцати тысяч евро. А даже если и не было, то это больше не будет ее проблемой. Она исполнила бы свой долг…

Белоснежка приблизилась к району Таммела и почувствовала странную дрожь внутри себя. Очевидно, что хата не была ее домом. Но стала ли она более мягко относиться к району? Мысль казалась забавной. Черная колбаса и молоко на площади Таммелантори. Крики фанатов футбольного клуба ТПВ на стадионе Таммела. Истинно-тамперский порядок. Восхищение некоторыми старинными домами деревянного Пуу-Таммела и восторг от бывшего здания обувного завода Аалтонена, сделанного из красного кирпича. Это ничего не значило для Белоснежки Андерссон, которая избегала чрезмерной сентиментальности. По какой-то причине здесь все же было спокойнее и теплее, чем где-либо еще. «Любовь к родному краю» – таких слов не было в словарном запасе Белоснежки; но наверняка существовали еще более худшие вещи, – как, например, «мне нравится уголок, где я живу». Возможно, к этому району можно применить понятие дома. Наверное. Близлежащие кварталы надо начать считать гостиной. Так уже, наверное, давно надо было коварно поступить, хотя Белоснежка не хотела привязываться к слишком большому количеству мест.