Самое древнее зло I. Брянский фоллстрайк - Максим Лагно

Мои товарищи были полупрозрачными, как при несработавшем заклинании невидимости. Аделла Лью уже прихорашивалась, поправляла охотничью куртку и смахивала пыль.

– Вон он! – Хадонк показал на окно комнаты, за которым виднелись квадратные дома незнакомой архитектуры.

Сохраняя нематериальность, скелет шагал сквозь здания, которые были ему по колено. В отличие от нас, с каждым шагом он становился прозрачнее и прозрачнее, пока вообще не растворился в воздухе незнакомого города, словно пропал в лучах заходящего солнца.

– Где мы? – спросила я у местного жителя.

Впрочем, тот безостановочно лопотал что-то на своём енавском.

Аделла убедилась, что стала полностью материальной. Надвинувшись на парня, повелительно спросила:

– Ты дикарь что ли? Говори на химмеле! Мне тоже противен этот язык, но я же пересиливаю себя?

Парень ещё сильнее перепугался и выбежал из комнаты в соседнюю. Аделла и я последовали за ним.

В этой комнатке было ещё более тесно, чем в предыдущей. В квадратном очаге под уродливым чайником горел синий газовый огонь. Большую часть занимал простецкий стол и табуреты. Опять же, как в тюрьме.

Парень выдвинул из шкафа ящичек и достал нож. Дрожащей рукой направил на нас, продолжая истошно вопить. Аделла засмеялась и выхватила из ножен свой кривой охотничий кинжал:

– Давно не дралась на лезвиях, нападай, дикарь!

Парень забился в угол, огородившись от нас табуретами. На его красивом лице читался такой необъятный страх, что я почувствовала неладное. Ну не будет человек пугаться четырёх недоученных магов, случайно появившихся в его комнате. Чего такого-то?

– Подожди, Аделла, здесь что-то не так. Убери нож.

– Ага, сейчас.

– Убери! Дикарь и без того до смерти напуган.

Я достала из своей сумочки жетон Академии Химмельблю:

– Мы ученики, понимаешь? У-че-ни-ки. Академия Химмельблю, слышал о такой? Где мы находимся?

Парень мотнул головой и произнёс много слов на своём языке.

– Судя по обстановке и бедности – это остров Вердум, – сделала вывод Аделла.

– Если это так, то мы пропали, – ответила я. – Вердумцы – дикари, сброд со всего мира. У них тут пиратские гавани, внеклассовые маги и целая армия вассен-слоггеров.

Аделла потянулась к ножу:

– Что-то он не похож на вердумца, испуганный какой-то.

– Мало ли, вдруг он раб? Или его захватили пираты.

– Почему же он на химелле не разговаривает?

– Потому что мы не на Голдиваре, – сказал Хадонк, входя в комнату.

Увидев споггеля, парень снова заверещал, тыча пальцем в духа.

– Мы неизвестно в каком мире, – мрачно продолжил Хадонк, засовывая споггеля под куртку.

– С чего ты взял?

Вошёл Слюбор:

– На небе нет ни одной из Семилунья.

– Убей меня булыжник… – вздохнула я, опускаясь на шаткий табурет. – Уж лучше бы мы на Вердуме очутились.

5

Парень в оборванных штанах прокрался вдоль стены и выскользнул из комнаты. Аделла Лью выскочила вслед за ним.

– Только не убивай! – закричала я, увидев лезвие кинжала.

За стеной раздался грохот, звуки борьбы. Мы поспешили на помощь. В тесном коридоре, где валялась обувь невиданного фасона и смешных расцветок, лежал иноземец. Аделла сидела на нём верхом, обматывая руки парня бечевой, которую срезала прямо со стены.

Парень испуганно лопотал, уткнувшись лицом в пол. Аделла рывком подняла пленника на ноги и кивнула на дверь в конце коридора:

– Там выход. Но он не сбежать хотел, а схватил вот эту дощечку.

Я, Слюбор и Хадонк рассмотрели дощечку. Одна сторона была стеклянной и светилась, отображая незнакомые символы. Вторая была выполнена словно бы из полированного рога горного хорта.

– М-м, пока мы не выясним, что это за мир, нельзя покидать помещение.

Я отбросила дощечку:

– Нет, Слюбор, если мы хотим вернуться, то нужно не сидеть и ждать, а действовать.

– Но портал закрылся, – сказал Хадонк, а его споггель выполз из-под куртки и снова принял унылую позу на плече хозяина.

– Я читала про порталы переброски. Их входы и выходы быстро затягиваются, но сами портальные коридоры сохраняется на несколько семилуний.

– М-м, нам придётся напрячься.

– С этим беда, – сказала я. – У меня нет сил, валюсь от усталости.

Разговаривая, мы отвели пленника в первую комнату. Зеркало соглядника показывало улицы неизвестного мира. Аделла бросила пленника на диван и подошла к окну. Мы все посмотрели на город:

Архитектура поражала примитивностью, словно бы кто-то поставил гигантские, неотёсанные кирпичи, прорубил в них маленькие окна, как в коровнике, и населил людьми. Меж чахлыми деревьями виднелись кривые дорожки, залитые чёрной смесью, как в бедных селениях. Изредка проносились самоходные кареты.

Доносились звуки незнакомого мира: какой-то треск, ритмичный шум, похожий на заклинания…

Аделла Лью сморщила носик, принюхиваясь:

– Фу, они будто в угольной печи живут.

Хадонк начал снимать кольчугу Лорт-и-Морта:

– И жарко, как в печи.

– Убей меня булыжник! – воскликнула я. – Кольчуга! В её заговор вложено больше магических сил, чем у нас будет за всю жизнь!

– М-м, ты предлагаешь растащить магический конструкт? Но это же уничтожит кольчугу. Как же Лорт-и-Морт будет выходить из замка?

– Если мы не вернёмся, он всё равно не сможет выходить.

– М-м, а как быть с «принимающим» магом? Кто откроет портал с той стороны?

Я задумалась:

– Не помню, что по этому поводу было в МЭСиР… Вроде бы, при использовании незатянутого коридора, принимающий маг не нужен.

– Ты уверена? – спросила Аделла Лью. Она сидела напротив пленника, поигрывая ножом. Парень мычал, вращал глазами и пытался отползти подальше.

– Если хотим вернуться домой – должны рискнуть.

Хадонк встал в центре комнаты. Его споггель тоже принял бравую позу.

– Простите, друзья. Моя безрассудная затея стала причиной нашей беды. Если мы вернёмся, то обещаю…

– Ой, хватит, – громко сказала я. Пленник даже вздрогнул. Подумал, что мы решили его судьбу. – Мы все виноваты в произошедшем. И что двигало нами? Разве затея Хадонка? Или то, что я прочитала в запретной книге?

– Лично мною двигала смелость! – заявила Аделла и махнула кинжалом. Пленник завыл.

– Нет. Жадность, безрассудность и глупость. Мы хотели получить власть над властью, а получили набор неприятностей. Наименьшая из которых это то, что мы застряли в каком-то странном мире.