Старая, старая сказка - Евгений Викторович Бугров

дороги и нет… Покрутил башкой — нет нигде дороги! Телеги да кареты скачут, як жабы… Нет дороги!

— Як так нет? — вскочил дорожный министр.

— Ага! — обрадовался царь. — Перебил солдатову сказку, а ну, давай сказывай нам всё, как есть, про дороги! Ты у нас дорожный министер, тебе и лопату в руки!

— Так, а чё я-то? Мы всё, что есть в землю закатали, боле никакой грязи в царстве нашем нету, всё энто министер по лечебным грязям себе забрал. Говорит, что оно сподручнее всякое оздоровление творить. Обмазал всех грязью и хворобу, как рукой смыло… В смысле, водой… Водой все болячки лечит, оттого и народец такой у нас в гробах — беленький и чистенький…

— Чё ты сочиняешь?! Чё ты сочиняешь?! — вскочил министер по болячкам.

— Стоп! — оборвал царь. — Сказку перебил? Теперь твоя очередь про всякие прыщики нам сказывать сказку!

— Ваше наше здоровое величество, — начал министер по болячкам, — так ведь мы… мы не токо грязь, мы и сказки всякие подданным твоим сказывать умеем… Кто там с животом мается, так мы его за амбар или овин посылаем… Самое лучшее лечение… А то, что смертушка кого за самым ентим делом застала, так то не мы виноваты, а енералы твои. Они все финансы кудай-то вывозят да прячут по теремам. Им скоко не дай, всё вывезут и замаскируют по тринадцатикомнатным теремам или по хватерам каким… С их и спрос…

— Это — равняйсь-смирно — чё то я не вкумекаю, — вскочил генерал. — Это яки таки терема да хватеры? Ты чаво ето государственную тайну тута оглашаешь? Ты — равняйсь-смирно — знаешь чаво табе за энто будет? Сказано — секрет и всё тут. А ежели кажный начнёт разглашать, то все враги наши всё, что мы так маскируем, увидють, як на духу. Чё мы там замаскировали? Вон министер прихватизации всё за бумажки у народа выдурил да с дружками своими стырил…

— Як энто — стырил?! — вскочил министр прихватизации.

— Молчать, — оборвал царь. — Сказку перебил, давай свою про две «Волги» сказывай.

— Так я и говорю, — начал министр прихватизации, — як же энто — «стырил»? Всё добровольно: мы им сказку, они нам свои бумажки, в смысле, ваучеры… Вот мы всё энтими бумажками и скупили… Всё по-честному… Да и сколько мы там того и взяли? Права-то у подданных остались: право гавкать скоко хошь, право жалобитные писать хоть Богу, хоть явойной матери… А то, шо вывозить всё в оффшоры да за бугор сподобились, так то министер транспорту виноват: пошто ён транспорт выдавал кому ни попадя? Где там министер транспорту?

— А й справди: а где й то министер транспорту? — спрашивает царь.

— Так оне сами, — отвечает мамка, — давно в то забугорье отправились на ПМЖ. Шо оно такое? Мэ и Жо — знаю, а вот что такое Пэ — никак недокумекаю.

— Ну-ка, цыть, мамка, — крикнул царь, — не про то сейчас речь… Н-да… Яка то грустная сказка получается… А где энто солдат?

— Ать-два, тута я, ваше наше царское самое величие, — вышел вперёд солдат.

— Вот что, солдат, — вздохнул царь, — не получается у нас никак сказка… Давай-ка лучше ты, может, твои сказки будут лучше…

— Слушаюсь, ваше наше самое царское величие, — отчеканил солдат, — токо, как договорились, чтобы никто не перебивал, потому как я привык по двадцать пять лет служить, так вот, чтобы двадцать пять лет никто мне не указ какие сказки сказывать.

— Ну, ладно, валяй, — обрадовался царь, — всё равно я на пенсию собрался. Ты, энто, давай сейчас и начинай, сказывай свою сказку.

— Я, ваше наше самое царское величие, — начал солдат, — попервах обещаю, что до Николы-зимнего двадцать пять мульёнов крестьян да рабочих наплодю, в смысле, местов разных, где оне будут трудовые тяготы исполнять. Все будут метлой мести да разны конуры охранять. А об ентой сивухе проклятой и думать позабудут. Вот така генеральна линия нашего царства будя. А ещё, ваше наше самое высокое царское величие, мы с энтим коррупционным злом до Василия-капельника враз покончим! Есть у меня генеральный план, я про яво ещё в рекрутах замыслил. А чтобы ён был всенародным, даже частушку сочинил.

Солдат вскочил и под общее улюлюканье пустился в пляс.

Мы немедля, аты-баты,

Хвост прижмём коррупции:

Отпечатаем плакаты,

Да ещё инструкции!

Вот так вот! А заместо коррупции будут у нас откаты. Кстати о дорогах. Мы, ваше наше самое высокое величие, энто слово из присказки «дураки и дороги» вообче вычеркнем, останутся только «дураки»! А энто, наше ваше, к дорогам не относится. Вот так мы и порешим одним махом все дорожные непорядки. Теперь про баб. Как говорил великий Царь-горох: «Рожать, рожать и ещё раз рожать!» Я, ваше наше, за рождение восьмого мальца буду предоставлять место в детском саду… второму ребёнку. Вот и решена трудность с демогеографией, а про смертушку я ноне же издам указ, что до восьмидесяти никто не имеет права быть покойником. Я вам прямо скажу, господа нахлебники, что я против того, чтобы на пензию народ выходил в сто лет и потому никогда моего дозволения на энто не будет. Оптимальный возраст, ваше наше, должен быть таким, чтобы челядь могла заработать хорошую пенсию, но не успела её потратить. Рабам в Египте платили пенсию? Нет. А в Риме? Тоже нет. Вот и мы, ваше наше, будем руководствоваться в вопросах пенсионной реформы мировым опытом. А как быть с теми, кто не доживёт до пенсии? Я слышал, ваше наше, как наш владыка говорил, что всем им сполна воздастся на небесах. Мы тратим на пенсии, ваше наше, одну тысячу целковых. Это недопустимые траты. Больше у нас токо бояре воруют. И потому, ваше наше, первым делом я заменю термин «пенсионеры» на термин «недожитки». А с соседями, ваше наше, мы порешим вопрос просто: у нас не будет никаких соседей! Будем токо мы и боле никого. В смысле, дружба дружбой, а табачок врозь. Мы, ваше наше, бывало в казарме судачили на тему «Как развалить державу?» Победила моя программа моих реформ. Все согласны, что энтим реформам, главное, не мешать. Самое главное, ваше наше, энто челядь. Вы будете смеяться, но я обещаю и буду обещать ещё много раз, что в нашей державе станет лучше. Вот, к примеру, о скидках на газ мы ужо со всем забугорьем договорились, а со своейной челядью не смогли, поэтому газ для челяди подорожает на 10 % сразу опосля моего инагурационного вступления в царствование. Господа нахлебники, я изложил вам программу на ближайшие двадцать пять лет, а там