Волшебные миры Хаяо Миядзаки - Сюзан Нейпир

Представление Миядзаки об экологической и культурной катастрофе основано на национальном сознании. Западные ученые часто упоминают то, что можно было бы назвать «синтоистской» эстетикой Миядзаки, отсылкой к «корневой» японской религии, которая рассматривает мир как царство духов (ками), не обязательно антропоморфных. Действительно, ками можно найти в скалах, водопадах, горах и деревьях, как мы видим по древнему камфорному дереву, под которым живет Тоторо в фильме «Мой сосед Тоторо». Такое анимистическое культурное сознание на протяжении веков предполагало глубокие связи людей друг с другом, с другими видами живых существ и даже с природными силами.

Поскольку японцы верят в мощную духовную связь с природой, они остро осознают и ее всеобъемлющую силу. За свою историю Япония пережила невероятное количество извержений вулканов, землетрясений и цунами, что привело к тому, что я называю японским «воображением катастрофы»[21]. В различных религиозных культурах, включая зороастризм, иудаизм и христианство, на протяжении веков возникают апокалиптические видения, но японское воображение катастрофы, связанное с фундаментально пессимистическим и временами трагическим взглядом на мир, уже давно является частью эстетической и популярной культуры Японии. Близкий современник Миядзаки и лауреат Нобелевской премии писатель Кэндзабуро Оэ предвидел окончательное очищающее наводнение уже в 1970-е гг. На «фронте» народной культуры роман о мировой катастрофе с ошеломляющим названием «Гибель Дракона», или «Япония тонет» (Nippon chimbotsu), стал национальным бестселлером 1980-х гг., и с тех пор его экранизировали в двух блокбастерах. Японская анимация практически набрасывается на зрителя своими апокалиптическими образами, начиная с классического сериала «Космический линкор «Ямато» (Uchū Senkan Yamato), передавая эстафету шедевру Кацухиро Отомо «Акира» (1988) и преобладая в более поздних работах, вроде сериала в жанре темного фэнтези «Девочка-волшебница Мадока Магика».

Однако Хаяо Миядзаки в большей степени, чем любой другой японский художник, придает этому культурному образу убедительное содержание и выражение, исследуя и показывая разными средствами парадоксальную красоту катастрофы. В каждой картине мир Миядзаки открывается нам битвами, руинами, широкомасштабными разрушениями и их последствиями – богато очерченными образами постапокалиптических царств – и знакомит нас с персонажами, которые переживают хаос и катаклизмы. В конечном счете работы мастера показывают зрителям как в Японии, так и во всем мире неповторимые образы надежды и стойкости.

Моно но аварэ наиболее красиво выражается в цветках вишни, которые подхватывает ветер. Более зловещее воплощение этого образа – идеализация молодых летчиков-камикадзе, которые в конце Второй мировой войны выполняли смертельные миссии в тщетной попытке спасти страну от разрушения. Миядзаки было хорошо известно, что самолеты, на которых летали эти юноши, были остатками самолетного парка «Мицубиси Дзеро». Им не по силам было тягаться с новейшими технологиями союзников, и эти самолеты превращались в летающие гробы, как устаревшие призраки мертвого мира.

Но воображение катастрофы у Миядзаки проявляется не только на общественном или культурном уровне. В некоторых из его лучших фильмов персонажи сталкиваются с тем, что один японский критик назвал «концом света с точки зрения ребенка»[22]. Такой личный апокалипсис сам Миядзаки пережил в юном возрасте, когда его мать оказалась прикована к постели туберкулезом. В современном мире с туберкулезом справились благодаря антибиотикам, но в довоенное время это была хищная смертельная болезнь, засталявшая своих жертв кашлять кровью, доводившая до полного истощения, а затем и смерти.

Писатели вплоть до ХХ века находили туберкулез романтичной темой. Действие романа немецкого писателя Томаса Манна «Волшебная гора» разворачивается в швейцарском санатории для больных туберкулезом. В рассказе японского писателя Тацуо Хори «Ветер крепчает» раскрываются обреченные любовные отношения молодого человека и девушки, больной туберкулезом. Обе эти работы вдохновят Миядзаки на создание последнего из вышедших фильмов, в котором героиня Наоко (по имени героини другого романа, Хори) страдает от туберкулеза и тщетно ждет выздоровления в больнице в Японских Альпах.

«Ветер крепчает» – пожалуй, самый романтичный фильм Миядзаки. Однако в реальности туберкулез едва ли можно назвать романтичным. Мать Миядзаки, которой разрешили вернуться домой, восемь лет практически не двигалась, и мир ей «открывали» четверо сыновей. В конце концов она выздоровела, но всё же большую часть детства и юности Хаяо она провела прикованной к постели. Мальчику пришлось не только столкнуться с болезнью матери, но и вместе с семьей бороться с постоянным страхом смерти. Позже режиссер узнает, что первая жена отца умерла от туберкулеза в юном возрасте, спустя год после свадьбы.

Страна, лежащая в руинах, и мать, прикованная к постели смертельным заболеванием, – конечно, эти факторы можно считать травматическими, особенно если приходится пережить их в детстве. Но детство – очень многослойный период, и ранние годы Миядзаки не были совсем уж безрадостными. Его личность характеризуется скорее отважностью и настойчивостью, чем депрессией или тревогой, с которыми сталкиваются многие художники. На людях мастер выглядит сильным и напористым, хотя и любопытно, является ли некоторая меланхолия и даже неуверенность в себе у ряда мужских персонажей проекцией его собственных эмоций.

Уже в детстве Хаяо отличался взрывным характером, а в университете у него было твердое мнение обо всём, от которого он редко отступал. Критики справедливо подчеркивают его артистизм. Кроме того, он, кажется, неплохо справляется с финансами и хорошо знает об ограничениях бюджета как для фильмов, так и для студии. В университете он посещал занятия группы по изучению детской литературы, но стоит помнить о том, что основная его специализация – политика и экономика.