Вендари. Книга первая - Виталий Вавикин

Сейчас, наблюдая за тем, как спят Габриэла и клонированный младенец, Надин думала лишь о том, сможет ли Гэврил вернуть ей прежнее тело. Нет, она не чувствовала боли и дискомфорта от своей новой изуродованной оболочки. Но разве мир примет ее такой? Не станет ли она еще одной тенью, еще одной уродливой тварью, крадущейся в ночи боясь яркого света и своего уродства?

Надин вспоминала мужчину, ради которого хотела отказаться от своего бессмертия и своей службы. Его звали Гирт, и он был самым необыкновенным из всех, кого она встречала за последнюю сотню лет. Его необыкновенность заключалась в простоте, в обыкновенности. Последнее для Надин было важнее всего. Гэврил обещал, что как только она оставит его, перестанет принимать кровь древних, то организм восстановится, утратит чудесную способность к регенерации, начнет стареть. Она мечтала об этом дне, мечтала, что у них с Гиртом будет настоящая семья. Мечтала, как состарится, как увидит своих внуков. Но сейчас, в этом новом теле, все мечты летели в пропасть, в бездну. Вечность сократилась до нескольких дней, возможно – часов.

Надин не знала, сколько теперь проживет ее тело, не знала, сможет ли Гэврил все исправить, да и захочет ли он исправлять. К тому же ее замена в лице Габриэлы показала зубы, отказалась от предложенной службы. И еще этот ребенок – клон Гэврила. Несомненно, хозяин захочет избавиться от него. Несомненно, Габриэла попытается спасти ребенка… И все закрутится, запутается, затянется… Но нет гарантии, что Гирт станет ждать еще добрый десяток лет. Он слишком обыкновенный для подобных сложностей.

Изуродованное лицо Надин исказилось судорогами, из глаз потекли редкие слезы. У нее были в запасе несколько часов. Затем вернется Гэврил, начнется рассвет. И даже если хозяин предпочтет дождаться следующей ночи, Надин все равно не сможет перемещаться в таком теле днем. Поэтому если она хочет проститься с Гиртом, то действовать нужно прямо сейчас – оставить свой пост и, прячась в темноте, красться к дому возлюбленного…

Гирт встретил ее криками и опорожнившимся от страха кишечником. Надин умоляла не смотреть на нее, умоляла слушать ее голос, довериться ей, но он не понимал ее, не понимал, что это она, не хотел, не мог понять. Уродливая тварь, похожая на женщину-паука, пряталась в темноте его дома, и он умолял, чтобы она ушла, оставила его в покое. Надин заплакала, осознав свою ошибку, свою потерю. Гирт не заметил слез, не понял их. Обида на его бесчувствие породила гнев. В уродливом теле начали проявляться уродливые инстинкты и чувства. Надин ощутила острое желание причинить Гирту боль. Такую же боль, как та, что он сейчас причинял ей. Ее глаза налились кровью. Весь мир налился кровью. Она зарычала, вышла из темноты, заставив Гирта снова закричать.

– Беги! – приказала ему Надин, надеясь, что как только он уйдет, гнев оставит ее. – Беги немедленно!

Она закрыла глаза, услышала, как захлопнулась входная дверь. Дом опустел. Где-то далеко заскрипели ворота. Надин хорошо знала этот звук. «Сейчас Гирт заведет свою старую машину и умчится прочь», – решила она, но вместо этого Гирт вернулся в дом, взяв в гараже топор. Уродливая тварь, пробравшаяся в комнату, пугала, но страх придавал сил и решимости. Сталь сверкнула в темноте. Надин увернулась от первого удара. Следующим ударом Гирт отсек ей левую руку, вернее то, что раньше было рукой, сейчас же это больше напоминало одну из многочисленных конечностей паука. Надин закричала. Закричала не от боли. Закричала от бессилия, от понимания того, что больше не может сдерживать свой гнев.

Топор снова метнулся вверх, но Надин двигалась слишком быстро. Она сбила Гирта с ног, сломав ему пару ребер. Он упал возле дальней стены, но не выронил топор. Захрипел, попытался подняться и продолжить атаку. На мгновение сознание вернулось к Надин. Ее человеческое сознание.

Она развернулась и выпрыгнула в окно. Зазвенели разбитые стекла. Из отрубленной руки хлестала кровь. Суставы были вывернуты, и Надин с трудом могла ковылять вперед на трех конечностях. Гирт выбежал из дома и продолжил свое преследование. Одно из сломанных ребер проткнуло легкое, на губах вздувались кровавые пузыри, но он не замечал этого. Страх затмил сознание. Не было ни боли, ни усталости. Гирт догнал Надин и взмахнул топором. Холодная сталь с хлюпаньем рассекла мягкую плоть. Надин взмолилась о пощаде, но Гирт не услышал. Топор взмывал вверх и опускался снова и снова. Затем Гирт увидел, как тени сгустились, укрыли разрубленное на части тело вторгшейся в его дом твари, растворили его. Осталась лишь кровь, кости, куски разлагающейся плоти и тошнотворный запах. Гирт выронил топор и потерял сознание.

Надин умерла, но Габриэла, проснувшись утром, все еще думала, что эта женщина где-то рядом, наблюдает за ней. Ребенок, которого она спасла ночью, подрос. Сейчас ему было около трех лет. Он сидел на столе и наблюдал за ней. У него были пытливые голубые глаза и бледная кожа. Габриэла смотрела на него и спрашивала себя, почему прежде никогда не хотела завести детей? Прошедшая ночь и смерть одного из младенцев стерлись из памяти, стали призрачной дымкой, туманом, словно кто-то пробрался в голову и подменил мысли, чувства. «Все наладится», – сказала себе Габриэла, понимая, что ей нравится новая роль заботливой матери.

– Гэврил вернется, – сказал ребенок, словно зная все ее мысли.

– Гэврил? – Габриэла нахмурилась. Имя показалось знакомым. Затем пришли воспоминания. Она посмотрела на ребенка и осторожно кивнула, соглашаясь с его замечанием. – Так все, что о нем рассказала Надин, правда? – Габриэла увидела, как мальчик кивнул. – А ты… Ты знаешь, кто ты?

– Я знаю, что ты создала меня.

– Верно… и кровь Гэврила была твоим началом. Ты понимаешь, что это значит?

– Для нас это ничего не значит.

– Думаешь, Гэврил захочет убить тебя?

– Не сомневаюсь.

– А ты… Ты сможешь противостоять ему?

– Пока нет.

– Тебе нужно подрасти?

– Мне нужно, чтобы ты позаботилась обо мне.

– Позабочусь… – Габриэла огляделась, пытаясь решить, где ребенок сможет быть в безопасности.

– Пока я не вырасту, нам лучше держаться подальше от этого города.

– Конечно.

– А потом мне придется вернуться и сразиться с Гэврилом…

Взгляд мальчика впился в глаза Габриэлы. Он словно ждал одобрения, но одобрения не было. Габриэла не знала почему, но все, о чем она могла думать – это то, что она не хочет больше никогда отпускать этого ребенка. Пусть она не вынашивала его как мать, но она дала ему жизнь, она создала его, и она в ответе за него…

– Думаю, нужно дать тебе имя, – сказала Габриэла, заставляя себя не думать о дне, когда ребенок вырастет и покинет ее.

– Можешь называть меня Эмилиан.

– Эмилиан? Ты сам придумал это имя?

– Оно означает претендент. Думаю, это то, что подходит мне.

– Наверное… – Габриэла нахмурилась, хотела предложить пару других имен, но так и не решилась. Да и названное мальчиком имя начинало нравиться ей все больше и больше. – Но куда ехать?