Блюститель. Рассказы, повесть - Сергей Кузнечихин

— Нет, спасибо. Я Василия жду.

— Так он сегодня никуда не ездил. У них в конторе какое-то важное совещание.

— Мне очень нужно с ним поговорить. Ты не можешь его вызвать?

— Понятно. Смогу, если надо. Только не знаю, зачем все это.

— Мало ли зачем.

А Сема, наверное, давно таился поблизости. Стоило народу рассосаться, и замаячила его сутулая фигура. «Пусть видит, может, испугается и отстанет», — решила Оля и взяла Володьку под руку. Володька в этой роли выглядел куда внушительнее Василия. Но Сема не отстал. А потом и Володька заметил его.

— Эй, Семен, а ну иди сюда!

Сема остановился, но не подходил.

— Иди, клюковки дам, — и уже обращаясь к Оле, пояснил: — Чудак не понимает, что хлеб за брюхом не ходит.

— Пойдем быстрее, — попросила Оля.

Она поняла, что Володька ни о чем не знает, а значит, и Василий мог не знать. И тут же поймала себя на мысли, что боится, как бы не узнали, будто и впрямь перед кем-то виновата.

Володька повесил рюкзак на забор, развязал узел и достал пригоршню клюквы. Сема поверил, что над ним не смеются. Оля спряталась за Володькину спину и отвернулась.

— Ешь, Семен, больше витаминов и будешь таким же здоровым, как я, — вразумлял Володька до смешного серьезным голосом. — Бери, не стесняйся. Да что ты в руках мусолишь, сыпь в карман. Вот и молодец, а теперь еще горсть. С этой горстью Сема и подошел к Оле. Она смотрела на горку упругих белобоких ягод, которые так не вязались с обкусанными грязными ногтями, и пятилась от Семы.

— Возьми, не бойся, — говорил Сема и тянул к ней руки.

— Ай да Семен! Ай да молодец. Вот это я понимаю, джентльмен!

— Возьми, они вкусные, — Сема зашмыгал носом.

Так ничего и не сказав, Оля повернулась и пошла, почти побежала.

Володька догнал ее только на перекрестке.

— Зачем ты его подозвал?

— Ягод что ли жалко? Зря ты его обидела.

— Обидела! Да он со второго числа мне проходу не дает. Я уже не знаю, куда прятаться от него. Вся школа смеется.

— А Васька что?

— Вот я и хочу его увидеть, может, подскажет, как быть.

— И только-то?! А я думал — у вас более тесные отношения.

В другой бы раз Оля оскорбилась, а здесь пропустила мимо ушей, не хватало еще с Володькой поссориться…

Заверения, будто мать Василия очень простая женщина, ее не убедили. Заходить в дом она отказалась. Единственное — попросила не засиживаться.

Володька убежал, а Оля осталась у калитки. Мимо прошла женщина и внимательно посмотрела на нее. Может быть, родительница? Оля с тоской ждала, когда она оглянется. Не оглянулась. Но легче не стало. Чтобы не привлекать внимания, она прошла немного вперед. Встретились две девочки. Засмущались и, непонятно зачем, поздоровались. Она еще не запомнила в лицо своих учеников, но девочки по возрасту могли ими оказаться. Оля стала успокаивать себя, пробовала подсмеиваться и делить улицы поселка на те, по которым имеет право гулять, и на запретные… А потом увидела, как в окне самого «запретного» дома отодвинулась занавеска, и разом забыла о своей иронии. Она чуть не убежала, не дождавшись. И убежала бы, но на крыльце появился Володька. Один, без Василия.

— Полчаса назад уехал за грибами.

— Как уехал? Что же делать?

Конечно, не у Володьки она спрашивала. И не у себя. Да и у Василия, окажись он дома, не спросила бы. Еще неизвестно, кто подглядывал в окно — его мама, «очень простая женщина», или он сам. Досадно было, что вынесла столько заведомо напрасных унижений и страха.

— Скажи мне, что конкретно ты собиралась попросить у Васьки?

— Ничего я не собиралась просить. Отстань от меня.

— Зря ты, Васька в таких делах — плохой помощник, он же пай-мальчик. Хочешь, я поговорю с Вороном по-мужски, и у тебя восстановится спокойная жизнь.

— Я уже пробовала говорить.

— Ты — одно дело, я — другое.

— Глупости.

Она прибавила шагу. Ей стало скучно. Спорить, доказывать что-либо уже не было сил.

— Оленька, оглянись, он идет за нами.

— Я знаю.

— Может, все-таки поговорить?

Она уже собиралась прогнать Володьку. Подыскивала слова подоходчивее. Остановилась, давая понять, что провожание закончено. Взгляд ее скользнул по палисаднику. Все цветы в нем были поломаны. Оля и не подумала, что это мог сделать кто-то другой. Она схватила Володьку за борт штормовки и, заглядывая в лицо, зачастила:

— Поговори, Володь! Поговори, чтобы он и думать обо мне забыл. Надоело, если бы ты знал, как мне это надоело!

— Все ясно. Будет исполнено и доложено. А насчет клюковки как, может, заскочим к тебе и отсыпем витаминчиков?

— Не хочу я никаких витаминов и вообще…

— Понятно. Тебе охота побыть одной.

— Вот видишь, какой ты догадливый.

Оля измученно улыбнулась ему вслед. Вот уж от кого не ждала сообразительности. Забираться в комнату не хотелось. Она свернула к узкоколейке и долго бродила вдоль путей.

В дом приезжих Оля возвратилась в сумерках. Едва она успела переодеться, как в дверях выросла тетя Лиза. Оля не столько испугалась неожиданного появления, сколько удивилась тому, что не услышала шагов. Тетя Лиза, отогнув угол тюфяка, села и принялась рассказывать о семье Голубевых. Оля не сразу поняла, при чем здесь какие-то Голубевы, и только при упоминании о Вороне вспомнила фамилию Семы. Не спрашивая, хотят ее слушать или нет, тетя Лиза выкладывала, что отец у Семы пьяница, а все шестеро детей непутевые: старшие — моряки, хоть и офицеры, да пьяницы, и тот, что перед Семкой, — шпана шпаной, а вовсе не геолог, а если и геолог, так тоже гордиться нечем, видала она геологов… И сестры недалеко ушли — одна в девках до двадцати семи лет ходит, а вторая, хоть и выскочила, да все равно мужик на сторону бегает…

Говорила она не спеша и после каждой порции грязи заверяла, что это каждый может подтвердить, даже сама Васильева Анна Николаевна.

Еще до прихода тети Лизы Оля собралась умываться и всю бесконечную историю выслушала, стоя в трех шагах от двери с полотенцем в руках. У нее затекли ноги, но она не садилась, надеясь, что ее все-таки поймут и оставят в покое. Но тетя Лиза все токовала и токовала.

Избавил Олю от нее неожиданный приход Володьки. На удивление хозяйка ни словом не заикнулась о столь позднем визите, сразу же поднялась, но на пороге все-таки не выдержала и, словно только вспомнила, рассказала, что у бухгалтера поломали все цветы и он собирается жаловаться участковому.

— Задание выполнено! — отрапортовал Володька. — А посему предлагается отпраздновать.