Регулюм - Василий Головачев

– Что с тобой, сынок? О какой Дарье ты говоришь?

– Брось разыгрывать, ма, – досадливо поморщился Стас. – Ты мне плешь проела, уговаривая жениться на ней. Между прочим, я сделал ей предложение и перед аварией хотел везти в загс. Неужели она не знает, что я в больнице?

Мама с тревогой заглянула в глаза сына, лежащего с перебинтованной головой и руками, которые порезало осколками стекла.

– Это, наверное, последствия травмы, сынок. Никакой Дарьи я не знаю, ты меня никогда с ней не знакомил и ничего о ней не рассказывал. Может быть, ты имеешь в виду Сашу? Помнишь, я как-то видела ее у тебя?

– Какую Сашу? – нахмурился Стас. – У меня отродясь знакомых Саш не было. Перестань прикидываться, мам! Может, с Дарьей что-нибудь случилось, а ты не хочешь говорить? – Он приподнялся на локтях, и тотчас же раздался звонок медрегистратора, анализирующего состояние пациента.

В палату заглянула медсестра.

– Лежи, лежи, – испуганно проговорила мама, укладывая сына на кровать. – Все образуется, не волнуйся. Ты получил сотрясение мозга, вот и мнится, будто был знаком с какой-то Дарьей.

– Да не с какой-то! – выпалил Стас, чувствуя, как голова начинает звенеть, перед глазами поплыли разноцветные круги. – Дарья в банке «Москредит» работает, ты ее видела…

– Сейчас, сейчас, – ласково проговорила медсестра, ее ловкие пальчики пробежались по груди Стаса, обнажили руку, сделали укол. – Все пройдет, не волнуйтесь, все образуется…

Голова закружилась, Стас начал уплывать в сияющее туманное марево, но все же успел упрямо пробормотать:

– Дарья… моя… невеста… позовите ее…

Потом ему все стало безразлично.

Однако вопреки надеждам матери и врачей он не забыл о Дарье и снова потребовал, чтобы ее попросили приехать в больницу. И не успокоился до тех пор, пока Зоя Николаевна не съездила в банк и не привела с собой одного из его менеджеров, которого Стас не знал и который сообщил, что Дарья Валентиновна Страшко у них никогда не работала.

Это сообщение так потрясло Панова, что ему стало плохо и он сутки провалялся в полубреду, изредка всплывая в явь и вяло требуя провести расследование: куда пропала Дарья, с которой он встречался целых три года.

Шестнадцатого сентября благодаря усилиям врачей он успокоился, принял их объяснения ситуации: «У вас сработал эффект ложной памяти, молодой человек, это последствия травмы головы, так называемый посттравматический синдром, это пройдет…» – но не поверил ни одному их слову, решив после выхода из больницы отыскать Дарью самостоятельно. Сомнения в собственной трезвости и памяти у него были, однако он отчетливо помнил чуть ли не каждую минуту встреч с Дарьей, ее поцелуи, жаркий шепот: любимый мой! – объятия, лукавые взгляды и сдвинутые в моменты ссор брови. Она существовала! И никакие доводы врачей не могли поколебать уверенности Стаса в ее реальности.

Вскоре его из реанимационного отделения перевели в стационар, в обычную лечебную палату, где уже лежали двое выздоравливающих: молодой парень по имени Анатолий, поправлявшийся после операции на колене, и средних лет толстяк Семен Семеныч с переломом тазобедренного сустава. Толстяк оказался офицером-химиком, относительно недавно ушедшим на пенсию по выслуге лет, а также страстным любителем кроссвордов. Он мог разгадывать их утром, днем, вечером и даже ночью, постоянно донимая соседей по палате вопросами и удивляясь, почему Стас, эрудиция которого превосходила воображение бывшего капитана-химика, не увлекается кроссвордами. Он-то и послужил новым раздражителем для медленно восстанавливающейся психики Панова, и без того переживавшего странное отсутствие Дарьи.

Семнадцатого сентября, в пятницу, после обеда, когда Стас вернулся из столовой в палату и собрался заняться документами и письмами, которые ему принесли из издательства, кроссвордолюбитель Семен Семеныч обратился к нему с вопросом, не отрываясь от страницы какой-то газеты с очередным кроссвордом:

– Слово из восьми букв: главный элемент процессора компьютера. Предпоследняя буква – «и».

– Микрочип, – ответил Анатолий, лежавший с загипсованной после операции ногой; он читал книгу.

Стас, никогда не встречавший этого слова, заинтересованно посмотрел на парня:

– Как ты сказал? Ну-ка еще раз.

– Элемент процессора – микрочип, – повторил Анатолий. – Или просто чип. С английского – электронная деталь. Неужели не знаешь? Да чипы стоят во всех компьютерах.

– Первый раз слышу, – признался Стас. – До сих пор мне казалось, что микросхемы называются иначе – смопами. От английских слов «маленький слоеный пирог».

– Не сочиняй, – засмеялся Анатолий. – Все знают, что вся сложная электроника работает на микрочипах.

– Да не сочиняю я!.. – хотел было вспылить Стас и осекся, в который раз вспомнив странное исчезновение Дарьи.

Чтобы его не считали сумасшедшим, а такие мысли уже приходили в голову, следовало молчать о своих «открытиях» и докапываться до истины самому.

– Ты что, всерьез считаешь, что чип называется… этим, как там его… смопом? – поинтересовался Анатолий.

– Я пошутил, – очнулся Стас, ощущая болезненную пульсацию крови в затылке, там, где с недавних пор он стал чувствовать какое-то инородное тело; впечатление было такое, что там действительно застряла сливовая косточка. – Просто удивляюсь, что в русском языке не нашлось адекватного слова, отвечающего понятию этого вашего… чипа.

– Букв, наверно, не хватило, – засмеялся Анатолий, в то время как Семен Семеныч продолжал корпеть над кроссвордом и не слышал, о чем говорили соседи по палате.

– В гавайском алфавите и вовсе двенадцать букв, и ничего, общаются, не заимствуют чужие слова…

Стас прилег, собираясь с мыслями, но усиливающаяся головная боль заставила его переключить внимание на состояние здоровья, и размышления о странностях окружающего мира пришлось перенести на более позднее время. Зато появилась цель – выяснить, есть ли вокруг другие странности, что вообще происходит – с ним или с миром, и вечером Панов принялся за чтение газет, принесенных по его просьбе мамой.

Открытия посыпались одно за другим, так что сомнения в своей психической полноценности снова вернулись к Стасу. Так, например, он с удивлением обнаружил, что никогда прежде не читал газеты «Коммерсантъ». В его кабинет регулярно поступали почти все издаваемые в России газеты, но «Коммерсанта» среди них не было. Это он помнил точно. Зато была газета «Бизнесмен», о которой ничего не слышали мама и киоскер, у которого она покупала газеты для сына.

Новое потрясение ожидало Стаса чуть позже, когда он вычитал в «Известиях» фамилию премьер-министра – Путилин. Панов был совершенно уверен, что премьером полгода назад стал Степанов, бывший министр обороны.

И доконал Стаса визит в больницу Кеши, бывшего однокашника Викентия Садовского, ставшего в одночасье… космонавтом! Узнав об этом, Стас почувствовал слабость в коленках и понял, что с ним все же творится что-то неладное. До момента встречи в больнице он знал, что Кеша работает прорабом в частной строительной конторе и пишет стихи. Космонавт же Викентий Садовский, как выяснилось, стихов не писал, зато уже дважды побывал в космосе на станциях «Мир» и «Альфа», а два дня назад вернулся с Луны, где строилась первая международная лунная станция «Селена», и, конечно же, первым делом поспешил навестить «закадычного» друга!