Драконам слова не давали! - Ева Ночь

Она выпрямляется и запрокидывает голову. Наверное, чтобы убедиться, что глаза её не обманывают. Не испугана. Не ошарашена. Разве что растеряна. Слегка.

Ника. Ника Лунина — неожиданно всплывает в мозгу её имя. Оказывается, запомнил. Встаёт она красиво. Плавно. Ноги у неё босые, и без каблуков она немного ниже, чем мне, помнится.

— Дрр… Дмитрий Иванович?

Интересно, она меня по фамилии хотела назвать или обозвать? Я им не Крыска. И субординацию нарушать не позволю.

— Нет, Лунина. Призрак Александра Сергеевича Пушкина.

Голос мой звучит зловеще в абсолютной тишине. Видимо, выражение лица у меня не лучше, потому что она делает осторожный шажок назад. Отступает. А я наступаю. Как неумолимый рок. Как исчадие ада. Я должен её проучить, чтобы не смела больше устраивать вечерние шоу, оставаться после работы и драконить высшее начальство. А для этого я должен её хорошенько напугать.

Она неожиданно натыкается на стену. Неожиданно для неё. Я-то намеренно вёл её в ловушку. Попалась!

Мама дорогая, роди меня обратно! Это, что было-то?! Он прёт на меня, как фашист на безоружного красноармейца. Как дикий кот на мышь. Как таран на ветхие стены древнего замка.

Ой-й-й…Паника. Паника. Ужас. Здоровый какой Драконище. Как я чуть не облажалась-то, а?.. Чуть так его и не назвала, растерявшись. А он, видимо, понял. Я по взгляду его недоброму догадалась. Этот ни единого звука мимо ушей не пропустит. Господи, машина смерти какая-то неумолимая.

Двигается он вкрадчиво. Есть люди разговаривают так. А этот — движется. Даже в костюме видно, как перекатываются его мышцы. Видать засиделся, что-то в голову ударило, я-то в чём виновата, спрашивается? Чем не угодила? Подумаешь, музыку на три минуты включила. Между прочим, не в рабочее время!

Вскоре я понимаю, что влипла. Прямо в стену. Приложилась лопатками и задницей. Чувствую, как пол неприятно холодит голые ступни. Непроизвольно поджимаю пальцы. То ли от страха, то ли чтобы согреть их хоть как-то.

Ну всё. Я наказана. Осознаю. Понимаю свою вину. Больше не буду. Хрен, конечно, я произнесу эти слова вслух, но пытаюсь на лице изобразить некое раскаяние. Умильную рожицу состроить — говорят, у меня получается.

На Дракона это не действует: он делает ещё один шаг вперёд и практически нависает надо мной баобабом. Хотя нет. Драконище стройнее, но ничего на ум подходящее не приходит. Кедр? Секвойя?..

Он пахнет арктическим холодом — чем-то таким льдистым, с морозной свежестью и ментоловыми нотами, а от тела его идёт жар. Прям обдаёт зноем. Пустынным ветром его дыхания.

— Хватит! — вскрикиваю неожиданно для самой себя. Нервы не выдержали. Уж слишком он близко, а у меня голова кругом, аж в глазах спирали завиваются.

— Да? — рычит он почти в самое ухо. Иронично так, издевательски. И хочется двинуть его. Кулаком в солнечное сплетение или коленкой в пах. Но я знаю, что ничего такого не сделаю. Он даже не прикасается ко мне.

И тут он неожиданно толкается в меня бёдрами. Впечатывается, как прибой в берег. Неумолимое такое древнее движение. Прямое, как трасса гигантской ширины. Не намёк, нет, не двусмысленность. Тут ничего не придумаешь в оправдание, не сочинишь на ходу, типа — упал, очнулся, гипс.

И меня почему-то выбивает из седла этот толчок. Мягкий и коварный, как сам господин Драконов. Я, кажется, хрипло выдыхаю. Или стону. Не знаю, что на меня нашло. Только чувствую я такое вожделение, что становится стыдно за резко вставшие в боевую стойку соски. Наверное, их видно даже сквозь плотный лифчик.

Внутри полыхнуло так, что я непроизвольно сжимаю ноги. Напрягаю бёдра. Следить за дыханием уже сил нет: я дышу часто, хватая раскалённый воздух ртом.

Его губы опасно близко. Твёрдые такие, выпуклые, слишком красивые для мужика. Я это ещё днём заметила. Горячие, наверное. Оййй, мама… о чём я думаю-то? Кажется, мозги мои плывут, как белый парус, вместе с телом. Ещё немного — и меня начнёт трясти. Так вдруг захотелось, чтобы он накинулся на меня и взял. Прямо здесь, у зеркальной стены, не церемонясь.

Бред какой-то. Жуть. Сумасшествие.

— Отпустите! — взвизгиваю я и начинаю активно извиваться. Почему-то казалось мне, что он держит. Вцепился. Придавил своим драконьим телом. На самом деле, он меня и пальцем не коснулся. Только бёдрами разок приложился. И то на миг. Длинной в столетья… Мои телодвижения уходят в пустоту. Дракон стоит рядом, упираясь руками в зеркало, но мы не соприкасаемся. Никак. Нигде. Ничем. Может, мне всё почудилось с перепугу?..

Я изворачиваюсь и, как пробка из бутылки шампанского, вылетаю из-под нависшей надо мной скалы. Дмитрий Иванович не шелохнулся. Вот это выдержка, и я понимаю!

Я мечусь по офису, хватаю свои туфли и сумочку и вылетаю наружу, развив сверхзвуковую скорость. Жаль, секундомера нет: я, наверное, все мировые рекорды побила.

А он так и стоит на том же месте. Только выпрямляется, руки в брюки засовывает, подбородок задирает и наблюдает с гадкой усмешечкой, как я сумасшедшим мартовским зайцем скачу, совершая прямо-таки гигантские прыжки.

Вечерний ветер охлаждает пылающие щёки. Сдувает упавшие на глаза пряди. Неосознанно дую в ложбинку между грудями и вздрагиваю. Меня всё ещё подтряхивает. И не от ужаса, а от неудовлетворённости.

Дрожащими ногами долго не попадаю в туфли. Колени паралитически трясутся и не желают слушаться. Да что ж за на фиги?

Что это было, Холмс? Кажется, доктор Ватсон получил тяжёлое ранение в голову и последствия могут быть весьма непредсказуемыми.

Я вдруг понимаю, что не смогу сейчас ехать в общественном транспорте, трястись в метро. Непослушными пальцами натыкиваю вызов такси. Да, знаю: надо экономить, у нас нет лишних денег, но бывают же экстремальные ситуации, требующие непредсказуемых расходов? Сейчас именно тот самый случай.

Уже в такси делаю звонок.

— Егор? — называю любимого по имени.

— Что-то случилось, Ника? — слышу в его голосе тревогу: я редко зову его по имени, когда звоню. Больше дурачимся, играя в Луну и Луноход.

— Нет, ничего не случилось, — вру, пытаясь подавить вздох. — Просто устала и скоро буду дома. Хочу ванну с солью. Пожалуйста.

«Чтобы смыть с себя несовершённый грех», — издеваясь, хохочет кто-то гадкий внутри, но я ему отвешиваю пендель, чтобы заткнулся, и постепенно прихожу в себя.

Ничего не понимаю. Что за странная реакция?

Для девушки, которая регулярно занимается сексом с почти идеальным мужчиной, слишком пугающе выглядят дикие и непонятные страсти. Вот же — упали на голову. Или точнее, между ног. Ой, лучше не думать об этом. Кыш, кыш, дурные мысли!

Неожиданно орёт бравым маршем телефон. Я держу мобильник в растопыренной ладони, как ядовитого скорпиона. Сердце клокочет в горле. Глаза, наверное, навыкате. А я в ступоре: на экране высвечивается незнакомый номер.