Дневник его любовницы, или Дети лета - Карина Тихонова

Раньше я наблюдал за этим кривлянием с недостойным любопытством и часто смеялся. Сейчас постаревший обрюзгший Демократор стал вызывать у меня жалость. Когда я смотрю на его добросовестные попытки завести себя до нужной кондиции, то почему-то вспоминаю слова из бессмертного хита Аллы Борисовны:

— Смешить вас мне с годами все трудней…

Вот и сейчас шея демократора побагровела от усиленного прилива крови, а сам он начал пыжиться и раздуваться, как бабки-кликуши в деревнях, вводя себя в истерический транс. Я смотрел на это неэстетичное зрелище и мысленно клеймил телевизионное руководство, постоянно эксплуатирующее несчастного политика. Я понимаю, им нужен рейтинг, кроме того, и самим повеселиться хочется… Но они не боятся, что Демократор, концертирующий чаще Михаила Задорнова, просто свалится на пол студии и умрет от апоплексического удара? Ведь все к тому идет! «Какой бы ни был, а все ж таки живое существо», — говорила одна соседская бабушка, подкармливая задиристого дворового кота-горлопана.

Я забрал вещи и вышел из спальни. Смотреть на мучения Демократора в последнее время выше моих сил.

Мне кажется, что Демократор иногда почитывает неплохие книги. В частности, Стивена Кинга. Потому что свой скандально-базарный имидж он явно содрал с Грега Стилсона, политика, которого Кинг вывел в «Мертвой зоне». Да и партийная программа Демократора явно заимствована оттуда же.

— Знаете, что мы сделаем, когда попадем в Белый дом? — спрашивал Стилсон у своих избирателей.

Толпа замирает в нетерпеливом ожидании.

— Раздадим всем горячие сосиски! — открывает Стилсон первый пункт своей предвыборной программы. — Да-да! Мы сделаем так, чтобы у каждого американца была на обед горячая сосиска! И тогда вы скажете: «Слава богу, что кто-то позаботился об этом!»

Тут он открывает огромную кастрюлю и начинает швырять в толпу сосиски, исходящие паром.

— Ешьте! Ешьте и помните, что голосовать надо за Грега Стилсона, который обеспечит вас горячими сосисками!

Толпа воет от восторга.

— Знаете, что мы сделаем вторым делом? — продолжает Грег свою предвыборную агитацию. — Мы соберем в пакеты весь отравленный воздух и запулим его на Марс! Да! Мы очистим атмосферу от вредных выбросов, которые отравляют простых американцев! И так далее. Ну, что? Вам этот образ никого не напоминает? Нет? Тогда извините. Погорячился.

Я переоделся и вернулся в спальню. Приоткрыл дверь, сунул голову в комнату и доложил:

— Поехал.

— Удачи, — ответила Оля, не глядя на меня.

— Спасибо. Вечером еду на дачу.

— Надолго?

— Скорее всего, задержусь там недели на две. Пока роман не закончу.

— Звони, — сказала Оля.

— Ладно.

Я закрыл дверь и пошел к выходу. Спустился в подземный гараж, сел в свою старенькую «ниву» и поехал на встречу с читателями. Думаю, вы уже поняли, что я довольно сентиментальный человек, привязанный к старым вещам. На моей машине я катаюсь года три. До этого, правда, катался на подержанном «опеле», но душа к нему не прикипела. А вот к «ниве» прикипела. Хотя недостатков у нее гораздо больше, чем у немецкой машины. Тем не менее, менять машину мне не хочется. К дорогим игрушкам я равнодушен, пускать пыль в глаза не люблю. Мой жизненный девиз: «Чтоб было удобно». А в этой машине мне удобно. Хотя она иногда демонстрирует характер и отказывается заводиться. Оля предложила мне поменяться машинами, когда купила «пежо».

— Пойми, так будет лучше для всех, — убеждала она. — Тебе по рангу не положено ездить на такой раздолбайке, а мне по рангу не положено ездить на такой красавице. Давай махнемся! И потом, если я по неопытности разобью машину, то твою не жалко.

Да. Все это было очень правильно. Но я не согласился.

Итак, я уселся за руль моей старенькой душной «нивы». Включил кондиционер, который установил мне один мастер-самородок, откинулся на жесткую спинку. Подождал, пока воздух в салоне стал прохладным и сказал вслух:

— Поехали, милая…

Машина фыркнула и заурчала. Я выжал сцепление, надавил педаль газа и поехал на встречу с читателями.

Читательские конференции проводятся в новой городской библиотеке регулярно, раз в месяц. Причем, приглашаются на такие встречи не только писатели, но и политики, работники искусства, да и просто интересные люди. Проводит конференции святая женщина — Маргарита Борисовна Запольская.

Она работает в библиотеке со дня ее основания, то есть лет пятьдесят, не меньше. О возрасте самой Маргариты Борисовны мне спрашивать неудобно. Такие женщины, как она, возраста не имеют. Маргарита Борисовна всегда тщательно причесана, аккуратно одета, у нее всегда безукоризненно свежий маникюр, а пахнет от нее хорошими недешевыми духами. Конечно, на зарплату старшего библиотекаря так не разгонишься, но сын Маргариты Борисовны ворочает каким-то бизнесом в столице нашей родины, и, судя по всему, маму не забывает. Весьма похвально. Особенно меня умиляет то, как Маргарита Борисовна сидит на стуле. Она сидит очень прямо, не облокачиваясь, руки сложены на коленях, по спине можно проверять линейку. И в такой позе она может сидеть часами. Фантастика. Еще Маргарита Борисовна передвигается стремительным упругим шагом, без всяких там старушечьих палочек, и читает без помощи всяких там старушечьих очков. Думаю, что в молодости она была красива. Во всяком случае, ее серые, широко расставленные глаза сохранили свою яркость, а густые брови, высоко поднятые над ресницами, заставляют вспомнить поэтическое определение «соболиные». Сейчас, правда, такие брови не слишком популярны. Но, как сказала умница Коко Шанель: «Ни один по-настоящему элегантный человек не станет слепо подражать моде».

К библиотеке я подъехал за десять минут до начала конференции. У дверей меня уже ждала молоденькая хорошенькая девушка с выписанным пропуском.

— Антон Николаевич?

— Он самый.

— Мы вас ждем.

Я озабоченно посмотрел на часы. Неужели опоздал?

Девушка поняла мой жест, покраснела и быстро поправилась:

— То есть мы очень рады, что вы приехали.

— Спасибо. А Маргарита Борисовна?..

— Она наверху. Готовит зал.

— Народу много? — спросил я, поднимаясь вверх по широкой лестнице.

— Много, — ответила девушка со скромной гордостью. — На наших конференциях всегда много.

Она посмотрела на меня и снова смутилась.

— То есть я хочу сказать, вы очень популярный писатель…

Я тихо рассмеялся.

Очаровательное свойство молодости: вечно попадать впросак. Впрочем, в молодости очаровательно все.

Моя провожатая открыла дверь, ведущую в большой зал. Я вошел и остановился, ослепленный потоками света, льющегося из окна.

— Встречайте, — сказал голос Маргариты Борисовны. — Антон Петербургский.