Тень - Виктор Александрович Шмыров

заметил. Куда уехала автомашина, не видел.

Записано мною собственноручно.

18 июня 1974 г.

Чугин

3. Никитин Евгений Александрович, старший инспектор УГРО УВД Пермского облисполкома, капитан милиции. 23 июня 1974 г., г. Чердынь.

Удивительный этот городок — Чердынь. Уснувший. Где вот только в нем принцессу искать? Спящую красавицу. Есть же еще такие места на земле! Вне времени. Который раз в нем, а привыкнуть не могу. Пожить бы здесь годика два, отдохнуть за все разом. Или хотя бы полгодика...

Прохожие редкие и те сонные! Ну, понятно: субботнее утро, куда им спешить? Разве в булочную, за батоном свежим, к неспешному завтраку. С натуральным молоком, от настоящей живой коровы, конкретной Буренки или Розочки, а не полумифического существа, изображенного в молочном на Комсомольском! А ведь и в Перми сегодня субботнее утро, но разве там до сна кому? Нет, положительно жить следует не там, в толчее и спешке, а в таком вот полугородке. Вышний Волочек! Хотя, куда там Вышнему Волочку до этого монстра? Там даже заводы есть, а здесь одни кочегарки...

Клад! Это же надо придумать! В Перми смешно, а здесь в порядке вещей. Дома-то сплошь купеческие. Хоть под каждым клад ищи. И во дворе у каждого, за сарайками и купеческими же хлевами-амбарами, огороды, лучок прямо с грядки, огурчики. Даже баньки. Двадцатый век лишь в провода́х да разбитых дорогах. Да в запущенности... Купчишки бы свои хоромы поберегли, до такой срамоты не довели. Латали бы и белили-красили вовремя.

А все равно приятно. Ездим всё, суетимся — Золотое кольцо, Серебряное... Там, конечно, поухоженней будет, но зато как перестроено! А здесь всё, как при Горохе, даже тротуары деревянные, скрипучие. Или при нем другие были какие? И куда власти городские смотрят? Сюда туристов возить — золотое дно! Эльдорадо! А кто знает, что такая жемчужина доисторическая на севере, в тайге, завалялась? Хоть бы открытки изда́ли или слайды.

В таких мыслях Евгений Александрович и дошагал незаметно до железного, кованного нижегородскими умельцами крылечка райотдела. Дежурный — толстощекий, румяный и кудрявый младший сержант — откровенно дремал, сидя за застекленным окошечком подле автоматического пульта.

— Эй! — постучал ногтем по стеклу Никитин и даже слегка присвистнул. — Эй, мо́лодец, проснись и пой!

Сержант посмотрел на него строго и осуждающе.

«Экий Алеша Попович!» — подумал Евгений Александрович. И подмигнул сержанту:

— Где ее искать-то?

— Кого?

— Да принцессу!

— Какую?

— Спящую.

— Вы что это, гражданин? — выпрямился дежурный. Шутить богатырь расположен явно не был. — Вы это что? Документы предъявите!

— Вот, пожалуйста, — протянул Никитин удостоверение.

— Извиняюсь, товарищ капитан, — сон с Поповича слетел разом; он даже фуражку откуда-то из-под стола выхватил и, бросив на кудри, пальцы к козырьку приложил. — Младший сержант Попов! Не признал. А мы ждем, когда вы позвоните из аэропорта, вот и машина караулит.

«Надо же, — поразился Никитин, — точно, Попович! Вот так город кладов, джиннов и чудес! Все чудесатее и чудесатее, как Алиса говорит!»

— Послушай, — обратился он к сержанту, — а тебя случаем не Алешей, не Алексеем звать?

— Никак нет, — отрапортовал тот. — Владимиром. Владимир Кузьмич Попов.

— А-а... — разочарованно протянул Никитин, словно в лучших ожиданиях обманулся. — Вызови-ка мне Лызина Валерия Ивановича.

— Сейчас, товарищ капитан, позвоню, он давно вас ждет. Вы пройдите сюда, — распахнул дверь дежурки.

— Нет, спасибо, я лучше на улице.

Усевшись на простую деревянную скамью — доску на двух врытых в землю чурбаках, напротив кованого крыльца и рядом со стендом «Их разыскивает милиция», — Евгений Александрович закурил. Машины, о которой говорил дежурный и которая, по его словам, дожидалась первого зова Никитина, нигде видно не было. На ее счет сержант заблуждался вполне честно и добросовестно. Сегодня это тоже восхитило Евгения Александровича, в общем-то не терпевшего недисциплинированности и разболтанности на службе.

Немного погодя вышел на улицу и присел рядом сержант.

— Сейчас придет, — сообщил. — Воду на огород носит, жена ответила...

Видно было, что обратно в дежурку он не спешил.

— А тебе туда... ничего? — кивнул на дверь Никитин.

— Я окно открыл, зазвонит, здесь услышу, — отозвался беззаботно кудрявый богатырь. — Вы к нам из-за клада приехали?

Вот это осведомленность! Уж не вывесили ли они приказ на доску объявлений?!

— С чего ты взял?

— Да догадался. У нас же последнее время ничего интересного не было, что бы Пермь заинтересовало, только клад.

— А о кладе откуда знаешь?

— Да о нем весь город давно знает!

Еще не легче!

— И что же о нем знают?

— Да что приезжал какой-то ханурик, рыл в детдоме, добро купеческое искал...

— Ну и как, нашел?

— Да кто его знает, нашел или нет, нам не докладывают, — в голосе дежурного явно звучала издевка, хотя круглое лицо так и лучилось простотой. — Кто говорит, что золото нашел и увез, а кто и не верит. Только почему, спрашивают, милиция там всю землю перетрясла?

— Так уж и всю?

— Ну да! Перед тем как засыпать траншею, все отвалы просеяли. Сам кидал.

— Ну и как, много золота насеял?

— Да нет, золота не нашли. Черепки там всякие, стекляшки — это сколько угодно, а золота нет.

— Ну, а сам-то ты в клад веришь?

— А чего... — неопределенно отозвался сержант. — Все может быть. У меня вон племяш и то находил.

— Что находил?

— Да клад.

— Какой клад?

— Мешочек кожаный, с монетками серебряными, мелкими, как чешуя, оказались — еще от Ивана Грозного.

— Ну и куда он их?

— Как куда? В музей. У нас все, что найдут, в музей несут.

— И много находят?

— Да каждую весну, как огороды пашут. То медяки царские, то бусины, то еще чего. Я вон даже саблю старинную находил, сломанную, правда.

— Да-а, интересный у вас город.

— Старинный. Больше пятисот лет ему...

Дальнейшей беседе помешал подошедший Лызин. Одет был Валерий Иванович в выцветшую застиранную форменную рубаху, отечественные незамысловатые джинсы из серии «Ну, погоди!», стоптанные башмаки, на голове вместо берета чехол от фуражки.

— Здравья желаю! — приветствовал он Никитина и пожал руку. — Чего здесь сидишь, я тебя дома жду.

— Да вот, беседую...

— А