Иван Царевич и Волк, обожавший театр - Кириллка Север

им эту инициацию. В семнадцать лет Жар-птицы память теряют, чтоб не было у них ни семей, ни привязанностей, тогда и судьбу им менять не захочется.

– Вот год назад мы с Настенькой и переехали, а в домике том только Аннушка и осталась. Нас не узнавала, бежать сколько раз пыталась. А куда ж её такую отпустишь? Найдёт такой вот Всеволод, и погубит.

Её когда украли, я сам с людьми в погоню пошёл. Позвал Лешего, тот нас тропками короткими провёл. Так что и я, и дружина моя – мы все всё своими глазами видели. Правду Иван говорит.

А у Ани перед глазами появлялись воспоминания, как толстый дяденька катает её на спине, как привозит леденцы, как читает сказку на ночь. И девочку она вспомнила, яркую, весёлую, с которой они на санках катались, танцевать учились. Бросилась Аня к толстячку на шею и заплакала.

– Папенька!

Дальше уже все веселее пошло. Всеволода заковали, стол праздничный накрыли, да и нечисть к столу позвали. Вот только все расселись, двери открылись, и вошла Елена.

– Вы? – воскрикнула Аннушка.

Елена кивнула ей и улыбнулась.

– Смотрю, Иван, жениться ты на мне раздумал.

Иван зарделся. Нет, в сердце у него теперь жила другая. Та, которая горела красным пламенем, которая летела с ним с обрыва и успокаивала ночью перепуганного волка, смелая, отчаянная, и только его, – не серчай, Елена, я любовь свою встретил, – а Аня всё поняла.

– Князь, – вскочила она, – прими дар мой от чистого сердца. – И достала из волос перо своё, да горело оно так ярко, что солнце затмило.

– От чистого сердца грех не принять, – улыбнулся он в усы, – Вручаю тебе, Елена, перо Жар-птицы. Да при всех боярах. Станешь ты княгиней моей?

– Стану, князь.

Мирослав притянул к себе красавицу и крепко поцеловал.

А потом был пир, и свадебки сыграли. А на свадьбе подошёл к Ивану волк и напомнил.

– Вань, я все понимаю, любовь, свадьба. А в театр то когда?