Секреты Российского флота. Из архивов ФСБ - Александр Черепков

В первую группу материалов дела можно отнести правительственные сообщения, материалы Комиссии Политбюро ЦК РКП(б) по укреплению Петроградского военного округа, Комитета обороны г. Петрограда (воззвания, объявления, инструкции, планы, доклады), сводки о возникновении и ликвидации Кронштадтского мятежа, материалы боевых действий частей Красной Армии, разведывательные сводки, сводки о состоянии частей Красной Армии (тт. 1–8, 271).

Во вторую группу входят материалы Временного Ревкома: протоколы заседаний, приказы, воззвания, радиограммы, телефонограммы, документы, выданные Ревкомом, переписка с частями гарнизона (тт. 10–17).

Судебно-следственные документы составляют третью группу материалов: протоколы заседания Президиума Петроградской ГубЧК и Коллегии Особого отдела Охфинграницы Республики; протоколы заседания Чрезвычайной тройки и Комиссии по пересмотру дел (тт. 18–21), следственные материалы (тт. 22–99, 100, 106–151, 200–205), материалы на лиц, возвратившихся из Финляндии (тт. 152–191), материалы на заложников (тт. 206–208) и лиц, выселенных из г. Кронштадта «в порядке чистки» (тт. 209–221); следственные материалы по частям РККА (тт. 192–198).

Личные документы обвиняемых по делу «Кронштадтский мятеж» (тт. 257–267) составляют четвертую группу материалов (тт. 243–246).

Пятую группу документов составляют: списки (тт. 222–229), материалы переписки, справки, анкеты, заявления, телеграммы, рапорты (тт. 247–255).

Ценными источниками являются опубликованные воспоминания очевидцев и участников подавления восстания, их дневники и документы{16}.

Достаточно редко в СССР записывались воспоминания очевидцев событий или участников восстания, поэтому безусловный интерес представляют воспоминания Ю. Шпателя[4], находившегося в тот период с родителями в Кронштадте, который считает, что «Кронштадтскому мятежу в марте 1921 г. предшествовало массовое недовольство населения всей страны откровенными поборами и голодом. Главным поводом к восстанию моряков в Кронштадте послужили массовые голодные забастовки рабочих на фабриках и заводах Петрограда»{17}.

Документы по исследуемой теме публиковались в виде приложения к монографии С. Семанова «Ликвидация антисоветского Кронштадтского мятежа 1921 г.» (М., 1973), в котором дана подборка из 14 документов, в основном о боевых действиях частей при штурме Кронштадта 17–18 марта.

Ряд новых документов опубликован в «Военно-историческом журнале» (1981, № 3) — о боевых действиях Северной группы войск 17–18 марта и в журнале «Советские архивы» (1989, № 1) — доклад начальника штаба ККА П.П. Лебедева о подавлении Кронштадтского восстания от 20 марта 1921 г.

Подборки документов по теме кронштадтских событий 1921 г. публикуются в журналах «Вопросы истории» (1994, № 4–7) и «Отечественные архивы» (1996, № 1). Затем в Международном фонде «Демократия» издается объемный сборник документов по этой же теме{18}.

В 1999 г. вышел в свет сборник документов, в котором введены в научный оборот свыше 800 новых источников из ранее закрытых архивов, фондов и коллекций, хранившихся в «особых» и «секретных» архивах ЦК КПСС, КГБ СССР и других ведомств{19}. Документы названного сборника раскрывают официальные (публичные) и тайные цели и позиции партийных, военных и карательных органов Советской России. В сборнике представлены сохранившиеся документы восставших, материалы о репрессиях, письма и протоколы допросов руководителей и рядовых участников этих событий, документы о влиянии кронштадтских событий на отношения с иностранными государствами, об оценке причин Кронштадтского восстания партийными и военными деятелями и эмигрантскими кругами.

С конца 1917 г. Кронштадт превратился в своего рода кадровый резерв, из которого руководство РКП(б) подбирало надежных и преданных делу революции кандидатов для укрепления фронтов Гражданской войны. На смену им приходило пополнение, набранное по призыву в основном из сельских районов Юга России и Украины. Только в 1920 г. в Кронштадт прибыло около 10 тыс. матросов и красноармейцев из общего числа рядовых военнослужащих в 17 тыс. человек.

19 мая 1920 г. командующий морскими силами А. Немитц[5]поставил перед Л. Троцким вопрос о назначении начальником морских сил Балтфлота Ф. Раскольникова[6], так как на этой должности должно быть «лицо авторитетное политически и действительно способное в военном отношении». Немитц отмечал, что флот находится в неудовлетворительном состоянии, необходимо повышать боевую готовность, упразднить Реввоенсовет флота, мешавший проведению в жизнь распоряжений центра{20}.

Ф. Раскольников, вступивший в командование Балтийским флотом 8 июля 1920 г., энергично занялся улучшением боеспособности флота и укреплением дисциплины. Он запретил увольнение в отпуска на судах, в частях и учреждениях без разрешения штаба флота, ужесточил порядок схода на берег, что было негативно воспринято моряками и вызвало напряженность в коллективах.

Для выяснения морально-политического состояния личного состава Балтийского флота 2 декабря 1920 г. в Кронштадт был направлен представитель Особого отдела ВЧК В. Фельдман. Уже 10 декабря он информировал ВЧК, что на Балтфлоте наблюдается усталость масс, вызванная интенсивной политической жизнью и экономическими неурядицами, «выкачиванием из этой массы наиболее стойкого, закаленного в революционной борьбе элемента <…>, разбавление остатков этой массы политически отсталыми, а порой неблагонадежными лицами, что изменило в худшую сторону политическую физиономию Балтфлота». Надежды моряков на скорую демобилизацию в связи с окончанием войны, на улучшение материального состояния, а также желание отдыха не оправдались{21}.

На судах Балтфлота большая часть квалифицированных специалистов (минеры, машинисты и т.п.) являлись выходцами из образованных на западных окраинах России новых государств (Латвия, Эстония и др.). Они намеревались путем оптации[7]избавиться от военной службы. Командование Балтфлота не могло удовлетворить требований по оптации моряков иностранного подданства и отправить их на родину, так как флот сразу лишился бы большого числа нужных ему специалистов.