Логово беса - Сергей Зверев

– Что это было?

– Русский рукопашный стиль, школа Кадочникова, – пояснил Глеб Евгеньевич.

Конечно же, Светлана слышала о таком виде единоборств и даже один раз видела по телевизору, как дядьки в старинных русских одеждах исполняли какие-то нехитрые приемы. Но она и представить себе не могла, что ей придется на себе прочувствовать всю технику этой на первый взгляд обычной борьбы. И, как ни странно, Светлане, которая по пути сюда в душе была твердо уверена, что только выполнит просьбу-приказание Глеба Евгеньевича, посетит секцию и уйдет навсегда, вдруг захотелось остаться здесь и научиться всем тонкостям этого нового для нее единоборства.

Глеб Евгеньевич обладал явным талантом психолога: он безошибочно определил настроение Светланы, понял, о чем она думает, и, заглянув ей в глаза, произнес совершенно обыденным тоном:

– Значит, завтра в это же время.

И Светлана с радостью кивнула и неожиданно улыбнулась…

Потом были занятия – изнуряющие, на пределе человеческих возможностей и за их пределами. Вместе с Ланой – теперь ее называли именно так – в секции занимались четыре человека: трое мальчиков и одна девочка, которую звали Тори. Настоящее ее имя было Виктория, но Глеб Евгеньевич почему-то решил дать девочкам сокращенные имена, причем на иностранный манер. Позже выяснилось, почему…

Тренера все называли учителем, и со временем Лана поняла, что именно это имя ему большего всего подходит как тренеру. Он работал со своими учениками, создавая атмосферу не жесткого подчинения, а сотрудничества. Он учил не только двигаться, правильно выполняя те или иные приемы, а учил выживать в любой ситуации. А еще он учил жить. Отличать черное от белого, хорошее от плохого, правду от лжи.

При этом они не были друзьями – Лана и те ребята, что занимались вместе с ней. Они не встречались после тренировок, не ходили друг к другу в гости и даже не знали, кто где живет. Не было в правилах секции и делиться друг с другом личными вещами и секретами, не было принято и рассказывать о своих делах в школе или, например, о родителях. Все эти правила были неписаными, никто специально к этому не склонял, просто подобные отношения были словно навеяны общей атмосферой, они как бы подразумевались сами собой. При этом все ребята держались так, словно делали одно общее дело и готовы были всегда прийти друг другу на помощь в случае необходимости. И Лана, порой задумывающаяся о своих товарищах по секции, пыталась подобрать слово, характеризующее их отношения, и никак не могла. Самым подходящим казалось слово «партнеры».

Через год группа уменьшилась вдвое. Куда делись остальные, Лана не знала. Учитель тоже не объяснил, сказал только:

– У каждого своя дорога. Они выбрали свою.

Когда пришло время продолжать учебу после окончания школы, Лана подала документы в кулинарный техникум. В принципе, ей было все равно, куда поступать, так как все ее мысли и вся жизнь сейчас были сосредоточены на занятиях с учителем. Она настолько привыкла и к ним, и к нему, что уже не могла себе представить жизни без этой секции. О том, что рано или поздно все закончится, Лана старалась не думать.

Между тем страну сотрясали очередные катаклизмы: дефолт, война в Чечне и прочее, но Лану это мало интересовало – ее ведь это не касалось напрямую и потому казалось каким-то далеким и не очень реальным. Но вот однажды ей пришлось взглянуть на жизнь другим взглядом и понять, что происходит вокруг. Причем ситуация оказалась настолько трагичной, что Лана не могла себе представить такого даже в страшном сне – погибли ее родители. Единственные близкие люди на всем белом свете. Они оказались в эпицентре взрыва, который устроила террористка-смертница.

Лане тогда казалось, что ее жизнь закончена. Что в ней уже никогда не будет той беззаботной уверенности в том, что она под надежной защитой, что мама и папа будут рядом всегда и уберегут от любой неприятности, надежно укроют от всех невзгод… В Лане, как и в любой девочке, несмотря на всю ее самостоятельность и силу, подсознательно жило это чувство. И вот теперь она его лишилась. Только сейчас Света осознала себя совсем маленькой и совершенно беспомощной в этой жизни. Поначалу она заходилась в истериках, совершенно не могла спать по ночам, бесконечно плакала. Ей казалось, что, если она провалится в сон, с ней случится что-то непоправимое без мамы. Иногда, задремав от усталости, она просыпалась от собственного крика, и первая мысль, которая возникала у нее в голове при пробуждении, – родителей нет! Я совсем одна! И от этого становилось очень плохо.

Потом Лана стала задавать себе бесконечные вопросы «почему» и «за что». Разумеется, не находя на них ответов. Измучив себя этими мыслями, она несколько успокоилась, пройдя и этот этап переживания потери.

Потом состояние ее стало вялым и заторможенным. Ей не хотелось никуда выходить, не хотелось есть, читать, слушать музыку. Вообще ничего не хотелось – только лежать на диване, уткнувшись лицом в стену, и ни о чем не думать.

Все время, пока Лана находилась в депрессии, в трауре и вообще в непонятном для себя состоянии, когда не реагируешь ни на что, рядом с ней всегда был учитель. Он мало говорил, но Лана чувствовала невероятную поддерживающую силу, исходящую от него. Если бы не он, ей было бы в тысячу раз тяжелее перенести боль утраты, и длилась бы она намного дольше. Но время лечит, это действительно так. Оно устраняет, стирает из памяти все наши переживания – и хорошие, и плохие.

Через какое-то время прошло и это невыносимо тягостное состояние, и Лана снова оказалась в спортзале. Только теперь у нее была цель. Она жаждала бороться с преступниками, с боевиками, с террористами – в общем, со всем мировым злом. Своими мыслями она поделилась с учителем, и тот, внимательно посмотрев на свою ученицу, как-то расстроенно сказал:

– Ну что ж, Лана, видимо, и твое время пришло. Несколько раньше, чем я предполагал, но тут уж ничего не поделаешь…

Уже на следующий день Лана стояла перед инструктором разведывательно-диверсионной школы, где ей пришлось продолжить свое обучение. Позже она узнала, что Глеб Евгеньевич был своеобразным вербовщиком, который готовил будущие кандидатуры для таких вот спецшкол. Лана оказалась в числе тех, кого он выбрал из их секции там, в родном городе.

– У тебя хорошие рекомендации, Лана, – сказал тогда инструктор, – но тебе предстоит еще многому научиться. Готова?

Светлана, не задумываясь, ответила, что готова, где-то в душе понимая, что именно к этому и шла всю свою недолгую жизнь.

Началось обучение премудростям разведывательно-диверсионной работы. Их учили прыжкам с парашютом, десантированию по канату с зависшего вертолета, управлению всеми видами транспорта и стрельбе из всех видов оружия. Лана и впрямь оказалась способной ученицей. И в очередной раз поразилась тому профессиональному чутью, которым владел Глеб Евгеньевич, его мастерству, помогающему безошибочно определять подходящих людей. Как он смог в ней, сопливой девчонке, дерущейся в спортивном зале, разглядеть будущего специального агента? Это был не только опыт, это был еще и природный дар. Лана даже удивлялась самой себе, что у нее все так хорошо получается. Оказалось, что у нее отличная память, сноровка, сообразительность и выносливость. Все эти качества, развиваясь, помогали ей достигать результата в новом деле.