Медиа-киллер - Владимир Вера

– Я всегда голосую осознанно. Бояться должен тот, кто неискренен, – это твоя прерогатива.

– Вон! Пошел вон из моего кабинета! – заорал на меня дядюшка Эрнст.

Я зачерпнул ладонью горсть фисташек и захлопнул за собой дверь. Секретарша неодобрительно посмотрела на меня в приемной, и я отдал орехи ей, чтобы она догрызла их на досуге и не обижалась.

…Похоже, я остался наедине со своими проблемами. Их можно было оценить деньгами – ровно триста десять тысяч евро. Именно столько украл Зеленгольц. За эти деньги, как ни странно, должен был отчитываться я, а у меня не было сбережений. С этих не имеющихся в наличии средств я должен был выплатить зарплату, довести производство до конца и запустить программу в эфир. Владелец шоколадных фабрик уже звонил на мой сотовый. Но я не брал трубку. Мне было стыдно, ведь я наврал ему про лобби в совете директоров и про бреши в вещательной сетке Национального канала. Никакого лобби не наблюдалось, а сетка была заполнена по блату и под завязку. Кем?

Свято место пусто не бывает. Звезды новые и реанимированные. Они появляются на небосклоне. Их есть кому зажечь. Находятся и те, кто в состоянии их потушить. А есть и такие, кто чувствует в себе силы их назначать. Протеже Всемогущей Администрации, вскормленный политтехнологом Глебом Махновским, писатель-прозаик Минай Сергеев появился в эфире со своей новой программой «Взлеты и падения», а обладатель белого билета – индульгенции от армии – Сеньор Гордон с передачей «Лузер».

Я, мягко говоря, не считал Миная афористичным, несмотря на его эрудицию. Мало того, первые семьдесят страниц его книги все же удостоились моего беглого чтения. Лишь после этого произведение полетело с десятого этажа, едва не приземлившись на голове таджикского гастарбайтера. Слава богу, на бедного таджика не упал более толстый «Код да Винчи» Дэна Брауна, фаната неканонических апокрифов, десантировавшийся с моего же балкона неделей раньше. Из новомодных писателей я увлекался только женщинами. Робски мне нравилась так сильно, что я ее хотел, а Собчак я хотел, хоть она мне и не нравилась.

Что до Гордона, то этот невыспавшийся псевдоинтеллектуал с видом разорившегося идальго не постеснялся позиционировать себя в роли лузера с единственным намерением – перехитрить всех своей схоластикой, суть которой сводилась к дуэли мудрости с интеллектом. Причем Гордон сидел в окопе интеллекта, но держал флаг мудрости, поэтому мудрость в него не стреляла. А значит, он не был лузером. Так что хитрость вполне удавалась. В принципе его стоило уважать, ведь он снимал фильмы по заведомо некоммерческим сценариям отца. Я тоже любил своего папу.

Мой папа мечтал, чтобы я стал знаменитым. Ведь у него не вышло стать космонавтом. Хоть он и стал почетным железнодорожником. Почитай отца своего и мать. Только за это можно было ценить Гордона. Эх, знал бы мой папа, царствие ему небесное, в каком я оказался тупике…

– Так ты скажешь ей, этой Палкиной, чтоб она мне позвонила? – снова нарисовался Митрофан.

– Обязательно, – пообещал я.

– Да не отчаивайся ты, – выказал свою осведомленность бывший депутат. – Ты не пропадешь. Я же не пропал, хоть меня и кинули все. Не сдавайся. Я вот не сдался. Запускаю «Детектор лжи». Прайм-тайм.

– Что-то слышал об этом.

– Еще бы. У меня соведущей сама Инесса Заречная будет… Айда лучше к нам в студию. Пилот снимаем. Я только на минуту в кафешку вырвался. Пойдем…

Больше всего мне хотелось выпить. Митрофан гарантировал банкет после съемок, и я поплелся за ним.

«Бетакамы» были направлены на Инессу. Снимали на «хромокей». В зеленом цвете все смотрелось скромно, я поинтересовался, какой наложат интерьер. Митрофан ответил, что все будет на фоне 540-метровой Останкинской башни, а потом на фоне руин осетинских сел и Цхинвали и следом – в интерьере гаагского трибунала, где в судейской мантии выступит национал-патриот Александр Свиницкий.

– Сними галстук, – посоветовал я, – он у тебя зеленый. Дырка при монтаже получится.

– Я сегодня вряд ли попаду в кадр, – скромно поведал Алексеев, и тут я догадался, что и в этой передаче он хоть и старший, но все-таки статист. Однако галстук он снял, небрежно засунув его во внутренний карман, после чего кивнул Инессе. Я тоже поздоровался. Инесса не отреагировала ни на одно из приветствий. Занята. Высока. Надменна. Ее собеседником был шахматный король Каспаров, начинавший свою политическую карьеру с заявления о необходимости немедленной передачи Монголии Китаю, а Курил Японии. Сегодня он призывал Россию сдаться Грузии.

– Ты его позвал? Смело.

– Оттепель. Пусть болтает. Чем больше он говорит, тем глупее выглядит.

– Надо переснять последнюю реплику, Гарри Кимович, не возражаете? – попросил режиссер.

– Да, конечно, – приготовился Каспаров.

– Какая молодец! – восхитился я и позавидовал проекту, где выступал статистом экс-депутат, а ведущей была самая умная и, возможно, одна из самых красивых женщин российского телевидения. – Как она смотрится! Спокойно и грациозно. Шендерович в сравнении с ней – заурядный невротик. И ты погляди, как она интервьюирует. Я в восторге! Я влюбился… Теперь она точно зазнается. Надо было кадрить ее раньше, когда у нее не было такой возможности раскрыться. Она станет звездой после первого же эфира. Это не то что эти вынырнувшие из прошлого военные эксперты и философы с акцентом на показное русофильство, суть которого в закрученных под Николая усах и отпущенных под Столыпина бородах. В ее глазах – огонь и любовь.

– К родине? – не понял Митрофан.

– Конечно, к родине, не ко мне же, неудачнику и банкроту…

– Тут ты прав, красивые женщины не любят красивых мужчин. Но они любят мужчин, обладающих красивыми женщинами…

Под впечатлением от красотки я отказался от приглашения на банкет. Перед девушками высшей пробы надо появляться принцем…. От попойки с тележурналистами отказался и «державник» Свиницкий. Он вышел из студийного павильона следом за мной. Мне даже показалось, что он меня догонял…

– Влад! Давно хотел сделать вам комплимент, – сразу обезоружил меня человек, к чьему мнению, по слухам, прислушивались в Кремле, хоть я в этом и сомневался.

Единственным неоспоримым фактом было то, что националисты носили его на руках. Я относился к этому персонажу из прошлого настороженно именно потому, что свой собственный характер он выдавал за национальную ментальность. Однако ничто так не льстит, как уважение уважаемого человека. Хотя лично я большее предпочтение отдал бы признанию зрителей. Возможно, это было ошибкой. Часто толпа возносит настолько высоко, что человек становится невесомым. Взлетишь до небес – потеряешь вес. Каламбур в моей голове прервал тот самый комплимент, который меня обезоружил:

– Мне очень нравилась ваша передача. Та авторская программа, с которой началась ваша карьера независимого журналиста, беспристрастного социолога и народного любимца. «Холодный расчет», кажется. Так она называлась?