Там, в гостях - Кристофер Ишервуд

на мистера Ланкастера, хоть он и бросил меня. Его лично мне винить не в чем, в этот момент он – безликое воплощение мирового предательства молодежи.

Я трепещу в смертном страхе перед управляющим рестораном и официантами, снующими туда-сюда, готовящимися к банкету. Вдруг подойдут и спросят: что я здесь забыл? А если я полноправный гость, то почему не с остальными участниками?

Напрягаю всю волю, чтобы стать для них невидимкой. Уставившись в отражение, я мысленно изгоняю этих людей из сознания, начисто стирая всякий возможный след телепатической связи между ними и мной. Напряжение колоссальное. Меня трясет, мутит, по вискам текут ручьи пота.

Встреча длилась почти полтора часа.

Гости выходили по двое и по трое, и только мистер Ланкастер возвращался один. Он направился прямиком ко мне.

– Пора подкрепиться, – сказал он с нотками тревожного нетерпения, как бы заранее пресекая отказ. – Я попросил посадить тебя рядом со стариком Мошаду. Он вице-консул и расскажет про Перу. Полагаю, ты говоришь по-французски?

– Вовсе нет. – Я слукавил, но мне так хотелось позлить мистера Ланкастера, вызвать в нем чувство вины – пусть знает, как оставлять меня.

Однако он как будто не слушал.

– Славно. Это будет ценный опыт для тебя.

И снова ушел. Я же присоединился к толпе, которая тем временем направлялась в обеденный зал.

Накрыли четыре длинных стола, главный из которых, почетный, поставили вдоль дальней стены под флагами различных стран. Мистера Ланкастера я заметил, когда он уже садился там. Места для наименее важных персон я распознал так же быстро – они были у двери. И, разумеется, на одной из посадочных карточек было написано мое имя. Справа я увидел карточку с именем Эмилио Мошаду, а секунду спустя рядом со мной присел и сам сеньор Мошаду. Это был миниатюрный мужчина семидесяти с лишним лет. Его доброжелательное красно-коричневое лицо покрывала сеточка морщин – они выделялись чуть более светлым оттенком – и украшали вислые седые усы. Он наблюдал за лицами шумных соседей по столу, и его губы подергивались в довольно жалкой и глупой улыбке. У меня сложилось впечатление, что он не больно-то и горит желанием общаться.

Ужин, как ни странно, был великолепен. (Я даже стал забывать, что мистер Ланкастер никак не причастен к угощению – настолько плотно у меня в этом городе все с ним ассоциировалось.) После супа гости принялись попарно произносить тосты в честь друг друга: сперва кто-нибудь один привставал с бокалом в руке и, отыскав взглядом адресата, ждал, пока тот обратит на него ответное внимание и тоже поднимется с бокалом в руке. Далее следовал обмен поклонами. Сразу было видно, что дело нешуточное: ни один тост не будет забыт, а если его пропустить, то в будущем дела твои ждут неприятные последствия.

Наблюдая, как выпивают остальные, я сообразил, что мне самому пить нечего. Оказалось, напитки с ужином не подают, их надо заказывать отдельно. Переодеваясь, я впопыхах забыл деньги, и счет пришлось бы направлять мистеру Ланкастеру. Ну и ладно, чего беспокоиться? Поделом ему за то, что забыл обо мне. Сеньор Мошаду, как нарочно, тоже остался без выпивки, и я вознамерился разделить с ним бутылочку вина. Набрав полную грудь воздуха, я произнес:

– Si vous voulez, Monsieur, j’aimerais bien boire quelque chose…[5]

Он меня не услышал. От стыда мое лицо уже наливалось жаром, но тут кто-то рядом спросил:

– А ведь вы племянник мистера Ланкастера, верно?

Вот незадача. Я испуганно и виновато сообразил, что в попытках заговорить с сеньором Мошаду почти не обратил внимания на соседа по другую руку. Это был мужчина с алчным лицом и без подбородка; он смотрел на меня, поблескивая глазами. Редкие седые волосы были безупречно напомажены и убраны назад. На груди, подвешенный на широкой шелковой ленте, болтался без дела монокль. Оттянутые книзу уголки губ придавали мужчине некоторое сходство с акулой (но уж точно не с людоедом). Я прищурился на его именную табличку и увидел некое венгерское имя, прочесть которое смог бы разве что венгр.

– Не племянник, – ответил я. – И если уж на то пошло, то мы вовсе не родственники.

– Выходит, нет? – обрадовался Акула. – Вы просто друзья?

– Думаю, да.

– Др-р-руг? – смачно покатал он «Р» во рту. – У мистера Ланкастера юный др-р-руг!

Я улыбнулся. Возникло чувство, что мы с Акулой старые знакомые.

– Однако он бросает вас одного, а? Не очень-то по-дружески.

– Что ж, зато теперь за мной приглядываете вы.

В ответ Акула разразился визгливым смехом. (Так ведь он еще и попугай, немного подумав, понял я.)

– Вы под моим присмотром, значит? – сказал Акула-Попка. – Ладно, пригляжу за вами! Уж вы на этот счет не переживайте. Пригляжу обязательно. – Он подозвал официанта. – Вы ведь поможете мне выпить большую бутылку вина, правда? Не одному же мне ее уговаривать.

– Да уж, зачем так!

– Скажите, давно ли вы с мистером Ланкастером дружите?

– С сегодняшнего утра.

– Только с утра! – Потрясение Акула-Попка разыгрывал, но озадачился он искренне. – И он уже бросает вас без внимания?

– О, мне не привыкать!

Теперь Акула-Попка смотрел на меня куда более пытливым взглядом. Должно быть, увидел в моей ситуации нечто не совсем обычное, если не сказать таинственное. Вот если бы он понял, что за чудак сидит перед ним, то, наверное, с воплями выбежал бы из зала, но тут подоспело вино, и вскоре его любопытство куда-то улетучилось.

Далее ужин протекал вполне безболезненно. Мне было несложно развлекать Акулу-Попку, особенно когда опустела первая бутылка вина и он заказал вторую. Под конец освещение в зале погасили, и официанты внесли подсвеченные изнутри цветными лампами торты-мороженое. Настало время произносить речи. Со своего места, с видом знаменитости, поднялся лысый толстяк. Акула-Попка шепнул мне: это, дескать, мэр. Мэр принялся рассказывать истории. Когда-то мне поясняли принцип повествования в немецком языке: вываливаешь, если это возможно, на слушателя суть, а в завершении, в конце последней фразы, запихиваешь ее в заключительный глагол. Громоздкий, неуклюжий и зубодробительный. Делаешь театральную паузу и швыряешь его, точно кости на сукно.

После каждой истории гости рыдали от смеха, утирая потные лица платочками. Однако, когда слово дали мистеру Ланкастеру, они уже изрядно утомились, и нужно было постараться, чтобы удивить их. Речь мистера Ланкастера встретили аплодисментами, которые с натяжкой можно было бы назвать учтивыми.

– Мистер Ланкастер сегодня не в духе, – не скрывая коварства и ликования, заметил мне Акула-Попка.

– В чем же причина?

– У нас есть клуб для иностранцев, ведущих дела в этом городе. Мистера Ланкастера три года подряд избирали его президентом. Причем единодушно, соперников у него не было, ведь он представляет столь могущественную пароходную компанию…

– Но в этом году выбрали кого-то иного?

– Отнюдь. Мы выбрали его. Впрочем, не без долгих споров. Мы отдали свои голоса из опасений.

– Ха-ха, вот умора!

– Это правда! Мы все боимся мистера