Дай на прощанье обещанье - Татьяна Булатова

– Чего? – не выдерживает Роза. – Совсем с ума сошла?

– Меня в психушку не возьмут! – храбро сражается Пульчинелла. – А вот тебя – запросто. Скажу, что чертей ловишь и под кроватью от соседей прячешься…

– Мама, – предпринимает еще одну попытку Роза, – ну что ты говоришь? Ты сама себя не слышишь.

– Зато я тебя слышу! – Пульчинелела поднимает вверх указательный палец и грозит: – Я все слышу… Все-все…

– Ничего не слышит, – сердится Зоя Семеновна на мужа и торопится из кухни в прихожую открыть дверь.

– Тося! – кричит она ему. – В дверь звонят! Совсем глухой?

А Тося и вправду не слышит. На нем – наушники, он смотрит телевизор. Показывают какую-то ерунду. Зато можно подумать о своем.

Зоя Семеновна с трудом открывает тяжелую входную дверь и расплывается в улыбке – на площадке стоит внучка, за последнее лето вытянувшаяся и похорошевшая.

– Бабуль! Я уж думала, тебя нет.

– Куда это я делась? – шутит Зоя.

– Ну, не знаю. В магазин, может, пошла.

– Чего это я в магазин пойду, когда Тося здесь?

– Дедуля дома? – радуется внучка, сбросив туфли в центре прихожей.

Зоя Семеновна не говорит ни слова, а просто красноречиво смотрит на разбросанную посреди прохода обувь. Внучка быстро перехватывает ее взгляд и аккуратно ставит туфли на тряпку.

– Пироги скоро готовы будут, – объявляет Зоя Семеновна. – Дедулю зови.

Внучка безошибочно определяет месторасположение деда и трогает того за плечо. Тося в который раз за день вздрагивает:

– А?

– Дедуль, привет, – целует его внучка в покрытую щетиной щеку.

Тот приветливо кивает, но, как обычно, немногословен:

– Давно пришла?

– Только что! – объявляет внучка и призывно машет рукой, всем своим видом демонстрируя, что ей некогда и она «на минуточку».

Пока Тося выбирается из своего кресла, аккуратно складывает провод от наушников, внучка усаживается за стол в ожидании угощения.

– С капустой будешь? – интересуется Зоя Семеновна, колдуя над пирогом, вынутым из духовки. Она смазывает перышком, щедро смоченным растопленным маслом, его тонкую румяную корочку.

– А сладкий есть?

– Нет. Только с саго. Сладкий не делала – Тосе нельзя. У него диабет, сахар подскочит, чесаться будет. А чем тебе с капустой не нравится?

Внучка тем временем смотрит в окно и думает о чем-то о своем.

– Аля, ты меня слышишь? – спрашивает Зоя Семеновна и уже готова обвинить сегодняшний день в том, что все, как нарочно, сегодня рассеянны и не обращают на нее внимания.

– Слышу, – выныривает из неведомых глубин Аля и предупреждает бабушку: – Я на минуточку.

– А чего на минуточку? – ворчит Зоя Семеновна и ставит перед внучкой тарелку с куском пирога. – Чай или бульон?

– А что быстрее?

– Какая разница – что хочешь!

– Тогда чай, – просит Аля к Зоиному неудовольствию.

– Опять одна сухомятка. Давай бульон?

– Нет, – машет руками внучка с такой силой, что Зоя Семеновна обеспокоенно выглядывает в окно. – Тебя там ждет, может, кто?

Аля краснеет.

– Да? – Бабушка хитро на нее смотрит. – Не Игорь, часом?

Внучка отрицательно машет головой.

– Не Игорь?! – изумляется Зоя Семеновна. – Неужели Олежка?

Аля молчит.

– Не Олежка, значит. А кто?

– Ты его не знаешь, – защищается изо всех сил Аля, а сама так и косится в окно.

– Вот и плохо, что не знаю, – обижается Зоя. – Надо было привести. Как знала, пироги испекла.

– Не надо, – успокаивает ее внучка.

– Как это «не надо»? – сердится Зоя Семеновна. – Ее парень во дворе ждет, а мне «не надо». И мне надо. И дедуле надо. Да, Тося?

– А? – переспрашивает тот, не понимая, в чем дело.

Аля двигает табурет к окну и выдвигает другой из-под стола:

– Садись, дедуля.

Зоя Семеновна устраивается напротив. Она любит смотреть, как едят ее близкие, поэтому еду не жалеет и щедро накладывает на тарелку, приговаривая:

– Ешь досыта.

– Я столько не съем, – жалуется Аля. – Можно я с собой?

– А пригласила бы, – назидательно говорит Зоя Семеновна. – Вместе бы чай попили. Заодно и мы с дедом на него бы посмотрели.

– Что? – интересуется тугоухий Тося, плохо понимающий, о чем речь.

– Ну, бабу-у-уля, – делает страшные глаза внучка и выбирается из-за стола.

– На-ка, – через минуту Зоя Семеновна протягивает Але небольшой сверток. – Возьми. Голодный, поди, стоит, тебя караулит.

Тося провожает глазами сверток, но ни слова не говорит. Ест.

– Пока, дедуль. Спасибо, бабуль, – нежно чирикает Аля и спешно обувается, торопясь на встречу с возлюбленным.

– Как зовут-то? – делает последнюю попытку Зоя Семеновна выведать хоть что-то.

Аля наклоняется к ее уху и что-то шепчет.

– Не русский, значит?

– Татарин, – признается внучка.

– Началось! – гневается Зоя Семеновна. – Один татарин у нас уже есть, – поминает она свата. – Теперь еще один будет.

Аля прекрасно понимает, в чей огород летит камень, а потому звонко целует бабулю в щеку и быстро спускается вниз.

– Ушла? – с набитым ртом спрашивает Тося.

– Ушла, – вздыхает Зоя Семеновна. – Ушла. И чего-то неспокойно мне. Словно вот здесь, – она показывает на грудь, – камень.

Это был уже третий камень за день. Первые два влетели в кухню Пульчинеллы сразу же после рокового обеда, во время которого выжившая из ума старуха обварила кипятком дворовых кошек, облюбовавших вход в подвал именно под ее окнами.

Третий бросок совершил Плохиш – внук Фаустовой, пропустивший первые два из-за своей бестолковой бабки, позвавшей его обедать. Узнав о кошках, Плохиш не захотел оставаться в стороне и примкнул к отряду дворовых мстителей злосчастной Пульчинелле.

– Это что за сволочь?! – отчаянно завизжала Пульчинелла и высунулась из окна.

– Осторожней, мама, – предупредила ее дочь, опасавшаяся, что камень, предназначенный для Пульчинеллы, в данный момент может выниматься из-за пазухи.

– Опять эта сволочь! – кричала Пульча вслед утекающему Плохишу, чью причастность к содеянному она определила безошибочно. – Я ведь не посмотрю, что у тебя отец – прокурор, – пригрозила она фаустовскому внуку. – Я тебе жир-то выпущу, кабан неповоротливый. Бегать сначала научись, боров!

– Мама! – одернула ее Роза. – Это же ребенок. Прекрати. Я сама поговорю с его родителями.