Вечный сон Снегурочки - Марина Серова

– Это ясно, – кивнула я. – Но если вы так тщательно наводили справки касательно клиники, как могли пропустить несколько, скажем, странных смертей пациентов? Мне как-то не верится, что вы успокоились, прочитав официальные версии трагедий.

– Я разговаривал с Антоном об этих случаях, – спокойно ответил Борис Васильевич. – Вы зря считаете их убийствами. Кому вообще может потребоваться убивать больных? Тем более что имела место глупая случайность. В одном случае неопытная медсестра высыпала не те таблетки, но ее сразу вычислили, точнее, она сама созналась. В другой раз смерть произошла вообще не по вине врачей или медсестер – у пациентки элементарно не выдержало сердце. Я наводил справки обо всех смертях и могу вас уверить, что ничего криминального в них нет. То, что рассказывала вам Лена, – скорее всего, плод ее больного воображения. Сами понимаете, когда случается в семье подобное горе, люди по-разному его переживают. Кто-то замыкается в себе, кто-то впадает в депрессию и льет слезы, кто-то винит себя, а кто-то ищет виноватого. Если Лене это поможет – пускай думает, что виноваты врачи или больница, я не собираюсь ее разубеждать.

– То есть вы уверены, что все смерти в больнице – случайность? – уточнила я. – Тогда получается, что и Карина как-то выкрала смертельную дозу таблеток и добровольно ушла из жизни. Вы в это тоже верите?

– Приходится поверить, – подтвердил бизнесмен. – Анорексия – довольно опасное заболевание. Прежде всего это психическое расстройство появилось сравнительно недавно, и поэтому оно до конца не изучено. Антон Сазанцев рассказывал мне об одной из самых странных особенностей этого заболевания. Анорексия – это единственная, наверно, во всем мире болезнь, которая поощряется у пациентов. Иными словами, ею хотят заболеть. Проще говоря, вы встречали человека, который в относительно здравом уме сказал бы: «Знаете, я хочу заболеть раком желудка. Как бы это сделать?»

– Вроде не встречала… – растерялась я.

– Если еще не смотрели, ради интереса почитайте на досуге форумы анорексичек. Думаю, вы откроете для себя много нового и интересного. Девушки и даже женщины всерьез мечтают заболеть анорексией, понимаете? Они на этих самых форумах пишут о том, что это – их самая большая мечта в жизни. Анорексия – это своего рода субкультура, такая же, как готика или нечто подобное. Вот только она опаснее всех других субкультур, потому что в большинстве случаев заканчивается смертью.

Борис Васильевич замолчал. Я тоже выждала паузу – а что на это ответишь? Вот только в самоубийство Карины мне не верилось. В конце концов, я привыкла доверять собственной интуиции, поэтому лучше, если я все сама проверю. И дело не в деньгах, на которые Елена была столь щедра. Я тоже привыкла выполнять свою работу качественно, и пока я не соберу все доказательства и не буду на сто процентов уверена в убийстве или самоубийстве девушки, не успокоюсь.

– Еще я хотела бы осмотреть комнаты сестер, – заявила я. – Можно это устроить?

– Если вы не возражаете, я буду присутствовать при вашем осмотре.

Я не возражала, и бизнесмен предложил мне последовать за ним.

Первые посещенные мною апартаменты принадлежали покойной Карине. В жизни бы не поверила, что в этой комнате могла жить молодая девушка. Обстановка и интерьер соответствовали общему стилю квартиры семьи Семиренко – мебель выдержана в той же цветовой гамме, кресла точно такие же, как в гостиной, широкая двуспальная кровать. Но никаких милых девичьему сердцу безделушек, ни одной мягкой игрушки и, естественно, ни одного тюбика косметики в комнате не было. На журнальном столике стоял новый ноутбук, видимо, достаточно дорогой. Единственное, что указывало на интересы хозяйки комнаты, так это книжный шкаф с аккуратно выставленными томиками да висящие на стенах вышитые картины. Похоже, девушка любила картины художников – я узнала пейзажи Моне, Ренуара, Ван Гога, все довольно большого размера.

– Для чего Карина использовала ноутбук? – кивнула я на стол. – Для учебы или общения?

– Понятия не имею, – покачал головой бизнесмен. – Я в компьютеры дочерей не лазил, считаю их такими же личными вещами, как интимные дневники.

– Разрешите включить? – спросила я, заранее ожидая услышать отказ. Как всегда, чутье меня не подвело – Борис Васильевич, очевидно, имел свое собственное мнение касательно электронной информации дочери и наотрез запретил мне прикасаться к ноутбуку. Не помогли и мои заверения, что это нужно для расследования. Бизнесмен решительно прервал разговор, заявив, что я достаточно увидела для своего дела. Я не стала спорить – все равно это ни к чему бы не привело, но с поражением не смирилась. Ничего, я еще придумаю, каким образом добраться до Карининого компьютера, и не такие орешки раскалывала.

На осмотр комнаты Сабрины мне отвели ровно столько же времени, сколько и на осмотр жилища ее сестры. Однако и беглого взгляда мне хватило, чтобы еще раз убедиться, насколько сестры были непохожи друг на друга. Различалось все, даже подбор литературы в книжном шкафу. Если Карина читала только художественные книги, то Сабрина, напротив, отдавала предпочтение лишь тем печатным изданиям, которые могли помочь в учебе. В основном на полках стояли учебники, преимущественно иностранных языков. Девочка оказалась полиглотом – она изучала не только английский и французский, но и испанский, итальянский и даже корейский и японский. Художественная литература имелась – но опять-таки, на иностранном языке. Однако главное украшение книжного шкафа составляли отнюдь не книги, а несколько золотых кубков, награды за победы в спортивных соревнованиях. Сабрина явно гордилась своими достижениями и уж точно не страдала никакими комплексами.

Стены сверкали чистотой и отсутствием какого-либо декора – ни картин, ни плакатов. Только на журнальном столике сиротливо покоился молодежный журнал, вроде того, который я от скуки листала в ожидании Бориса Васильевича. И то, резонно хотелось задать вопрос при виде бульварного чтива: а что это тут у нас завелось и как оно сюда попало?

Но за внешностью Сабрина следила – косметика в комнате имелась, тюбиков было немного, но все они явно были дорогие и качественные. И конечно же ноутбук – такой же, как и у Карины, однако включать мне его наотрез запретили. Я нацепила безразличную мину, но про себя клятвенно себе пообещала, что доберусь до таинственных компьютеров и сделаю это так, что комар носа не подточит.

На этом Борис Васильевич решил, что мой визит пора бы закончить. Никаких наигранно-почтительных вежливостей вроде: «Уже поздно, думаю, мы достаточно поговорили» – нет, что вы! Бизнесмен попросту нажал на звонок, а когда появилась безукоризненная Нина Васильевна, коротко бросил: «Прошу, проводите госпожу Иванову». А иными словами – «госпожа Иванова, убирайтесь восвояси». Я молча проглотила холодное прощание и так же спокойно, как принято в этом доме, пожелала обоим доброго вечера и зашагала к лифту.

Если бы я задалась целью вести подробный дневник своего расследования и каждому дню придумывала бы название, то этот вторник окрестила бы заглавием из «Собаки Баскервилей» Конан Дойля – «Три оборванные нити». Конечно, оборванных нитей было не три, а всего одна, но сути вещей это не меняет. Собственно, и визит в дом Семиренко казался мне не слишком удачным. Что, если подумать, путного я узнала? Только сведения касательно психического нездоровья Карины и нелегкой судьбы девушек с нервной анорексией. У меня не было даже предположения, кому была нужна смерть несчастной. Если бы я могла залезть в ноутбук девчонки… Не сомневаюсь, что даже такая замкнутая особа, как Карина, нет-нет да залезала в социальные сети – хотя бы домашнее задание спросить, если вдруг не придет в школу. Ну а Сабрине сам Бог велел безвылазно торчать в Интернете – судя по ее интересам, доступ к сетевым ресурсам ей нужен как вода рыбе. Взять, например, общение с носителями языка.