Влюбленный виконт - Эмма Уайлдс

Утро было ясное и яркое, небо за окнами утренней столовой походило на море безоблачного синего цвета. Глотнув кофе, Майкл с подчеркнутой осторожностью поставил на стол чашку.

— Ты говоришь, что доставил лорда в его особняк и сказал дворецкому, что нашел его, лежащего без сознания, в переулке позади нашего клуба?

— Мне показалось, что это выглядит правдоподобным объяснением. — Гибкое тело Люка было едва заметно напряжено, но это не укрылось от Майкла. — Дворецкий вызвал врача, который сообщил, что рана неглубокая, и сказал, что, по его мнению, Фитч был сильно пьян, насколько можно судить по запаху бренди. Я могу подтвердить, что от него пахло очень сильно, и когда я поместил его в карету, пустая фляга выпала из его кармана, хотя я сомневаюсь, что излишества, которым он предавался в тот вечер, ограничивались только этим сосудом.

— Но у нас по-прежнему проблема с дневником лорда Бруэра, остающимися во владении этого гнусного Фитча, безотносительно к тому, выздоровеет он или нет, верно?

— Верно.

— Думаю, что смогу позаботиться об этом.

Впервые с момента своего прихода Люк улыбнулся, и хотя на Майкла это не произвело того же впечатления, какое производило на чувствительных светских дам, он с радостью увидел, что на миг перед ним появился обычный беззаботный лорд Олти.

Люк пробормотал:

— Я так и думал, что ты сможешь помочь.

— Ради леди Бруэр?

Вопрос был поставлен весьма деликатно.

Люк пропустил мимо ушей этот намек.

— Кажется разумным предпринять шаги теперь же.

— Фитч и до событий прошлого вечера был неприятным типом, так что логично будет допустить, что его настроение не улучшится, если ко всему добавится сильнейшая головная боль, которая ждет его, как я полагаю, сегодня утром.

— Врач говорит, что между выпивкой и ударом по его толстому черепу у него, вероятно, случился провал в памяти, и он не помнит, как получилось, что ему нанесли увечье.

— Так было бы лучше для всех, но пока мы этого не узнаем, тебе следует защищать ее тем или иным способом.

— Вряд ли я обязан это делать.

Люк пожал плечами, но Майклу показалось, что это не выражает настоявшего равнодушия.

— Да, — мягко сказал Майкл, — но все же ты здесь и хочешь заручиться моей поддержкой ради нее.

Люк отшвырнул салфетку и встал со своим обычным небрежным видом.

— Кстати, о ней. Дай мне знать, когда дневник будет спасен и я смогу вернуть его законному владельцу. Я надеюсь, тебе можно доверять, но вряд ли Мэдлин одобрит, что я вообще рассказал тебе об этом.

В профессии Майкла доверие не поощрялось, так что это было к лучшему. Майкл поднял брови.

— Я буду поддерживать с тобой связь.

— Благодарю за завтрак.

— Не за что. — Он помолчал и сказал равнодушно: — Ты действительно поставил вчера двадцать тысяч на одну карту?

Люк язвительно выгнул брови.

— Вижу, слухи распространяются, как всегда, быстро.

— В наших кругах — да, можешь не сомневаться. Я все знал уже к полуночи.

— Я и сам не понимаю, зачем принял вызов Кейна.

— Наверное, я могу сделать предположение.

Во время войны они были в Испании вместе, и поэтому каждый хорошо знал о том, какие демоны живут в душе другого.

— Не нужно, — отрывисто и коротко произнес Люк. — Мне не нужен отец-исповедник, Майкл, но за этот дневник я буду признателен.

После ухода друга Майкл сел и задумчиво уставился на дверь. Конечно, он знал прекрасную леди Бруэр. Светлые золотистые волосы, необыкновенные темные глаза, тело, которое оценил бы любой здоровый мужчина, но она была предана своему мужу и после его смерти удалилась из общества на долгое время, хотя это было совсем не модно. О ней говорили, что ее не интересуют никакие привязанности — ни постоянные, ни случайные.

На мой взгляд, подумал Майкл, примечательно, что эта леди обратилась за помощью к Люку. Ему не было известно, что они хорошо знают друг друга, и, конечно, Люк только коротко упоминал о ней в его присутствии. Единственный раз, когда он видел, что они обменялись несколькими словами, был на свадьбе их общего друга Джошуа с кузиной леди Бруэр. Вообще же, размышлял Майкл, откинувшись к спинке кресла и вновь глотнув кофе, он помнил, что заметил неестественную сдержанность в голосе Мэдлин Мей, с которой она поздоровалась с Люком. Ведь с его внешностью, состоянием и шармом большинство женщин падали к его ногам.

Или в его постель.

Но Люк сказал, что она не была одной из его любовниц, и за ней явно не числилась репутация женщины, склонной к случайным связям. А Люк не верил в связи иного сорта, так что скорее всего это была правда. Принимая все во внимание, друзьями они тоже не были.

Это было интересно, но не существенно для данной проблемы. Майкл допил кофе и, выйдя из утренней столовой, направился в свой кабинет.

Ему нужно было послать записку. У него есть связи, с помощью которых можно легко управиться с этим малоприятным дельцем и достать дневник. Либо Антония, либо Лоренс быстро и осторожно все уладят.

Он никогда не был нерешительным человеком, и пришел в раздражение, когда, подняв руку, чтобы постучать, опустил ее и подумал, не уйти ли ему. Логически это было вполне объяснимо — если после событий вчерашнего вечера он зайдет узнать, как себя чувствует Мэдлин, и сказать ей, что он надеется па скорое возвращение дневника ее мужа. Но с другой стороны, он вспомнил, что леди Бруэр опасна для спокойствия его души.

Он не должен ее видеть. Хватит и короткого письма.

Если бы дверь не открылась, он болтался бы на верхней ступени неизвестно сколь долго, точно взволнованный юнец, но дверь отворилась и появилась сама Мэдлин; когда она увидела его прямо перед собой, на лице се появился испуг.

— О, лорд Олти.

Его точно ударили. Да, нужно было послать ей письмо.

Солнечный день, оживленная улица, аккуратные кирпичные ступеньки, любопытные взгляды… все это разом исчезло. В это утро на ней было визитное платье мягкого желтого цвета с лимонным оттенком, с короткими присборенными рукавами и кружевом, собранным в сборки под лифом, что привлекало взгляд к пышным, крепким грудям. Ее блестящие волосы были зачесаны назад, в руках она держала ридикюль, и это говорило о том, что она явно собралась куда-то идти.

Как ни была хороша собой эта изящная, очаровательная женщина, больше всего его тронули темные круги у нее под глазами. Эти предательские, болезненные пятна напоминали о том, что она переживала в одиночестве. Сколько она плакала… одна? Лежала без сна и думала о том, подвергнется ли она унижению, когда самую сокровенную сторону ее жизни выставят на всеобщее обозрение?

Вот почему записки было бы недостаточно.