Русская эмиграция в Париже. От династии Романовых до Второй мировой войны - Хелен Раппапорт

курсе активно циркулировавших политических сплетен насчет интриг Германии по принуждению России к вступлению в альянс против Британии. Ольга и Павел сходились во мнении, что протесты в Санкт-Петербурге приведут к падению старого режима. «Что ж! Все потеряно, так ведь? – сказал Павел Палеологу. – Вы сами видите, внутри и снаружи все разваливается»36.

Убийство анархистом брата Павла, великого князя Сергея Александровича, в Москве менее месяца спустя было воспринято ими как акт отмщения; оно подтвердило, как опасна стала жизнь в России для членов семьи Романовых. Николай II приказал Павлу вернуться в страну на похороны Сергея. Однако границу с Германией он пересек в одиночку; Ольгу отправили назад как «нежелательную иностранку», о чем много шумела британская и французская пресса37. Несмотря на отказ признать морганатическую жену Павла, Николай II на личной встрече после похорон сообщил дядьке, что простил его и он может вернуться в Россию, когда пожелает. Ему будут возвращены и состояние, и военные регалии. Однако Павел не сможет забрать детей от овдовевшей свояченицы Эллы, и Ольге въезд будет запрещен. Скандал с адюльтером особенно остро критиковала высокоморальная супруга Николая II Александра, которая настояла на том, чтобы графиню не принимали при русском дворе еще несколько лет 38.

С болезненной ясностью Павел и Ольга осознали, что им придется обосноваться в Париже навсегда; для этого требовалась более внушительная резиденция, и поначалу они искали что-то подходящее в окрестностях Версаля. Наконец им попался идеальный дом – «Отель Юсупофф»[6] на авеню Виктора Гюго, в Булонь-сюр-Сен в Шестнадцатом округе39. Его построили в 1860–1861 годах для княгини Зинаиды Нарышкиной, вдовы князя Бориса Юсупова, которая затем вышла замуж за графа Шарля де Шаво и осела в Париже. После смерти княгини в 1893 году особняк унаследовал князь Николай Юсупов из Санкт-Петербурга, однако тот простоял пустым более десяти лет, пока Павел и Ольга не приобрели его40.

Наконец-то у Ольги появилось дело, в которое она могла вложить всю свою энергию и реализовать собственные представления об утонченности belle époque, соответствующем ей образе жизни и развлечениях. Во многих смыслах супруги были архетипическими персонажами Пруста, и действительно графиня фон Гогенфельзен упоминается в великом цикле французского классика «В поисках утраченного времени», где вымышленная героиня Марселя Пруста, мадам Германт, наносит оскорбление великой княгине Владимир, ошибочно называя графиню фон Гогенфельзен «великой княгиней Павел»41. Павел упоминается там тоже, как «добрый великий князь», вместе с другими представителями высшего общества, с которыми их с Ольгой обычно ассоциировали: принцем и принцессой Мюрат, графиней де Порталь, леди де Грей, Верой де Талейран-Перигор, князем и княгиней Барятинскими, мадам де Шевинье, графиней де Грефюль и поэтом Робером де Монтескью, который появляется у Пруста под именем «барон де Шарлю».

Несмотря на боль от разлуки с Россией и детьми Павла, а также с их общим сыном Владимиром – тот вернулся в Санкт-Петербург и поступил в элитную военную школу, Пажеский корпус, – Павел с Ольгой наслаждались своей роскошной ссылкой вместе с двумя дочерями в доме, «достойном Помпадур или дю Барри»42. Для обустройства нового жилища они использовали все лучшее, что могли предложить им парижские мастера. В 1905 году Ольга заказала дорогой ремонт и переустройство дома у знаменитого дизайнера интерьеров Жоржа Хентшеля, который заполнил внутреннее пространство произведениями искусства XIX века: картинами, антиквариатом, гобеленами, мебелью в стиле Людовика XV, скульптурами, миниатюрами, бронзой и мрамором. Ольга без устали рыскала по парижским галереям и выставкам в поисках новых сокровищ, особенно керамики и изделий из стекла, яшмы и восточного фарфора, для своей коллекции, которой завидовала вся французская столица43.

В этой роскошной, блистательной обстановке, с помощью шестнадцати слуг Ольга устраивала громкие приемы, в то время как ее сдержанный супруг Павел больше всего наслаждался ежедневными прогулками с дочерями Ириной и Натальей в близлежащем Булонском лесу. Бывали у них и интимные ужины с друзьями, в том числе из рода Романовых, которые, наезжая в Париж, снисходили до Ольги, все еще отлученной от санкт-петербургского двора44. Приемными днями у нее были воскресенья, с 16 до 19 часов.

В следующие несколько лет французская пресса – особенно «Фигаро», – всегда интересовавшаяся семьей Романовых, регулярно анонсировала тот или иной салон, прием или бал, который давали очаровательный великий князь Павел и графиня, его жена, «одна из красивейших женщин Парижа, отличающаяся не только своим положением, но также высокой духовностью и сердечностью, которые не могут не вызывать всеобщего восхищения»45.

Когда Ольга не была занята организацией очередного суаре, она гонялась за дорогими покупками в лучших магазинах на рю-де-ла-Пэ. Сразу после свадьбы Павел начал приобретать для нее драгоценности, соответствующие новому статусу. Романовы и раньше покровительствовали дому «Картье»: великий князь Алексис покупал там украшения для своей любовницы Ла Баллетты, а великая княгиня Владимир считалась постоянной клиенткой. С 1905 по 1915 год Ольга тратила на драгоценности около 5500 франков в месяц – в сумме 56 тысяч франков только на «Картье» (и это не считая денег, которые там же потратил на нее Павел)46.

Дневники Ольги, хранящиеся в государственных архивах в Москве, представляют собой бесконечное перечисление предметов роскоши, записи расходов на примерки и парикмахера, которого она посещала несколько раз в неделю, на духи от «Роже и Галле» и «Убиган», кремы от «Герлен». Она была прекрасно знакома с лучшими магазинами на рю-де-ла-Пэ еще до брака с Павлом, поскольку часто сопровождала первого мужа, Эриха фон Пистолькорса, в заграничных поездках. Она считалась постоянной клиенткой Пакена, платья у которого стоили не меньше 5000–6000 франков каждое, а позднее стала преданной поклонницей Чарльза Уорта, магазин которого находился в нескольких кварталах от «Картье». Ольга очень боялась, что поправится и перестанет влезать в свои роскошные дорогие наряды, поэтому никогда не ела за столом, а лишь перекусывала в одиночестве47. Оно того стоило: подлинный триумф ожидал ее на венгерском костюмированном балу у мадам Итурб в 1912 году, куда она пришла в потрясающем костюме – платье от Уорта, расшитом жемчугами, в меховой гусарской шапке, увенчанной тиарой от «Картье» с бриллиантами огранки «груша», в ожерелье, также от «Картье», с жемчугом и бриллиантами, и меховой накидке. Прическа Ольги обошлась в 9950 франков (около 700 долларов) и была сделана у парикмахера Савари. Ее парадный снимок в этом наряде, сделанный модным фотоателье «Буассона и Тапонье», обошел всю мировую прессу и стал венцом моды Прекрасной эпохи.

Про один обычный майский день 1904 года Ольга записала в своем дневнике, что посещала ювелира Андре Фализа, чтобы поглядеть