Мое любимое чудовище - Элизабет Хойт

нелепое имя, данное Мейкписом другу, превратив его в свистящее шипение, потом развернулся к Аполлону и слащаво улыбнулся. — Помнится, мистер Мейкпис сказал, что вас зовут Сэмюель. Это так?

— Он предпочитает, чтобы его называли Сэмом, — проворчал Мейкпис, а потом поспешно добавил: — Ваша светлость.

— Конечно. — Монтгомери продолжал улыбаться, словно каким-то своим мыслям. — Мистер Сэм Смит. Вы не родственник Горация Смита из Оксфордшира?

Аполлон отрицательно мотнул головой.

— Нет? Жаль. У меня имеются кое-какие интересы в тех краях. Впрочем, это очень распространенное имя, — пробормотал герцог. — Могу я поинтересоваться вашими планами относительно парка?

Аполлон перелистнул несколько страниц в своем блокноте и показал герцогу. Тот, подавшись вперед и поджав губы, принялся внимательно изучать сделанные рукой Аполлона наброски и наконец произнес, откидываясь на спинку стула:

— Очень хорошо. Я заеду чуть позже, чтобы увидеть все воочию, договорились?

Килбурн и Мейкпис переглянулись, и Аса ответил за двоих:

— В этом нет необходимости, ваша светлость.

— Назовите это прихотью, если хотите. В любом случае я приеду, так что ждите меня, мистер Смит.

Аполлон мрачно кивнул. Было непонятно, что именно его так беспокоило, но ему совершенно не нравилось, что герцог вынюхивает что-то в парке.

Монтгомери крутил в руках трость, наблюдая за бликами света, игравшими на поверхности золотого набалдашника.

— Полагаю, нам вскоре понадобится архитектор для проектирования и восстановления построек в парке.

— Сэм совсем недавно начал работы, — заметил Мейкпис. — Дел немало. Вы сами видели, в каком состоянии парк. Так что у нас еще достаточно времени, чтобы подыскать архитектора.

— Нет, — решительно возразил Монтгомери. — Если мы собираемся открыть парк для посещения в следующем году, то времени нет.

— В следующем году? — воскликнул Мейкпис.

— Именно. — Поднявшись со своего места, Монтгомери неторопливо направился к двери. — Разве я не сказал? Боюсь, я не отличаюсь терпением. Если парк не будет готов принять посетителей и к апрелю следующего года, мне придется потребовать назад вложенные в него средства. — У двери он развернулся и одарил присутствующих своей ангельской улыбкой. — С процентами.

С этими словами он мягко прикрыл за собой дверь.

— Проклятье! — беспомощно буркнул Мейкпис.

И Аполлон не мог с этим не согласиться.

— Наираспутнейший… есть такое слово? — спросила Лили у Мод спустя несколько дней.

Она сидела за столом, исполнявшим в их жилище множество функций, в то время как Мод развешивала возле камина белье.

— Наираспутнейший, — медленно повторила Мод, словно пробуя слово на вкус, и решительно покачала головой, вешая на сушилку одну из рубашек Индио. — Нет, никогда не слышала.

Проклятье! Недовольно надув губы, Лили посмотрела на пьесу, над которой работала. «Исправившийся мот». «Наираспутнейший» — чудесное слово, побольше бы таких.

— Ну разве так уж важно, что это слово не вполне обычное? Уильям Шекспир придумал немало новых слов, не так ли?

Мод перевела взгляд на воспитанницу.

— Ты очень умна, золотце, но далеко не Шекспир.

— Хм.

Лили вновь сосредоточилась на рукописи. Новое слово казалось ей просто идеальным — такое озорное и наводящее на размышления, совсем как героиня ее пьесы. И тот факт, что никто не придумал ничего подобного до нее, совсем не означал, что это слово нельзя использовать в речи.

Лили обмакнула перо в чернильницу и написала еще одну строчку: «Вейстрел мог быть наираспутнейшим, но при этом его конечно же нельзя назвать наирасточительнейшим».

Склонив голову набок, Лили смотрела на высыхающие чернила. Хм. Два выдуманных слова в одном предложении. Лучше не сообщать об этом Мод.

Кто-то постучал в дверь.

Лили и Мод замерли и одновременно посмотрели на дверь, поскольку прежде подобного не случалось. Конечно, они жили здесь меньше недели, но все же. Мимо полуразрушенного здания кто-то проходил не так уж часто.

Лили сдвинула брови.

— Где Индио?

Мод пожала плечами.

— Ушел гулять сразу посла ленча.

— Я же просила его не уходить далеко, — пробормотала Лили, и в груди ее шевельнулось мрачное предчувствие. На следующий день после встречи с «чудовищем» в парке Лили поговорила с мистером Хартом, но тот повел себя на удивление непреклонно и заявил, что жуткого вида великана прогнать он не может. Ни один из доводов Лили его не убедил, и в конце концов она вынуждена была уйти прочь в совершенно расстроенных чувствах. К счастью, немой больше не отваживался приблизиться к зданию театра, но, к сожалению, Индио почему-то к нему так и тянуло. Несколько раз мальчик сбегал в парк вместе с Нарцисской, не обращая внимания на слова матери о таившихся кругом опасностях, которые поджидают непослушных мальчиков.

Лили со вздохом поднялась со своего места и направилась к двери. Ей придется еще раз поговорить с Индио о «чудовище», если, конечно, он появится. Но за дверью обнаружила незнакомого мужчину в фиолетовом костюме, стоявшего к ней спиной и разглядывавшего парк.

Он развернулся, и Лили едва не ослепла от его вселявшей тревогу красоты. На нее смотрели ясные голубые глаза в обрамлении длинных ресниц цвета шоколада, высокие скулы, четкая линия челюсти и красиво очерченные губы могли вызвать зависть даже у привлекательной дамы, а голову его венчали идеально завитые гладкие золотистые локоны. Вся его внешность словно доказывала, сколь несправедливым может быть Провидение.

В детстве Лили едва ли не каждую ночь молилась, чтобы стать обладательницей подобных волос, а сейчас лишь ошеломленно моргала.

— Э… я могу вам чем-то помочь?

Незнакомец одарил Лили обезоруживающей улыбкой.

— Я имею удовольствие видеть прославленную Робин Гудфеллоу?

Лили выпрямилась, вздернула подбородок и одарила незнакомца ответной улыбкой, которая, она знала это наверняка, могла быть совершенно сногсшибательной. Возможно, фигуру Лили Стамп и не назовешь идеальной, ее отнюдь не золотистые локоны зачастую в беспорядке торчали в разные стороны, а ее саму по ночам мучили страхи и сомнения, но у Робин Гудфеллоу все эти недостатки напрочь отсутствовали. Ведь та слыла очень популярной актрисой, которую любил весь Лондон, и она об этом знала.

Поэтому Робин Гудфеллоу одарила этого привлекательного мужчину улыбкой, сдобренной необходимой долей кокетства, и, ей-богу, ошеломила его.

— Да, это так, — ответила Лили хорошо поставленным грудным голосом.

В прекрасных голубых глазах незнакомца она видела восхищение.

— А… В таком случае позвольте представиться: Валентайн Нейпир, герцог Монтгомери. Мистер Харт сообщил, что вы проживаете в театре, и я решил с вами познакомиться.

Он снял отороченную кружевом черную треуголку, взял трость в другую руку и отвесил низкий поклон.

За спиной у Лили что-то загремело, но она не стала оборачиваться, а вместо этого кокетливо склонила голову и присела в реверансе.

— Очень рада знакомству, ваша светлость. Может быть, чашечку чая?

— Почту за честь, мэм.

Развернувшись на каблуках,