Бегущий по Лабиринту - Джеймс Дэшнер

Метаморфоза. Галли назвал это Метаморфозой.

Томас поежился, хотя было совсем не холодно.

Прислонившись спиной к дереву, Томас еще раз окинул взглядом Глэйд — свой новый дом, кошмарное пристанище, в котором он обречен провести, возможно, весь остаток жизни. Тень от увитой плющом стены вытянулась настолько, что уже наползла на край противоположной стены.

Это помогло немного сориентироваться: деревянная хибара, погруженная сейчас в густую тень, находилась в северо-западном углу, а небольшой лес — на юго-западе. Сельскохозяйственный участок занимал северо-восточную часть Глэйда. В юго-восточной стороне мычала, блеяла и кукарекала всякая домашняя живность.

Прямо в центре площади зиял все еще незакрытый люк Ящика — словно приглашал снова прыгнуть в него и вернуться домой, — а неподалеку, примерно футах в двадцати к югу, располагалась какая-то приземистая будка, сложенная из бетонных блоков. В будке не было ни единого окна, виднелась только мрачного вида тяжелая стальная дверь с большой круглой ручкой наподобие колеса, вроде тех, какие используют для задраивания люков на подлодках. Глядя на будку, Томас и сам не понимал, что сейчас чувствует острее: любопытство и желание узнать, что находится внутри, или боязнь очередного страшного открытия.

Едва он переключил свое внимание на проходы в центре каждой из четырех стен Глэйда, как подошел Чак, держа в руках пару сэндвичей, яблоки и две металлические кружки с водой. Чувство облегчения, охватившее Томаса, удивило даже его самого — в этом мире он был не совсем одинок.

— Фрайпан не обрадовался, что я пришел на кухню до ужина, — сказал Чак, усаживаясь под деревом и жестом приглашая Томаса сделать то же самое.

Томас сел, взял было сэндвич, но остановился: в памяти вновь всплыла чудовищная сцена в старом доме. Однако голод одержал верх, и он принялся за еду, ощутив во рту упоительный вкус ветчины, сыра и майонеза.

— О господи… — промычал Томас с набитым ртом. — Умираю с голоду.

— А я что говорил! — невнятно отозвался Чак, уплетая свой сэндвич.

Откусив еще несколько раз, Томас наконец-то задал давно мучивший его вопрос:

— Так что все-таки случилось с этим Беном? Он же на человека перестал быть похож.

Чак бросил взгляд на дом.

— Я и сам точно не знаю, — пробормотал он. — Я его не видел…

Томас понимал, что Чак врет, но решил не давить на мальчишку.

— Не думаю, что тебе бы понравился его вид, уж поверь мне, — сказал он, грызя яблоко.

Томас снова перевел взгляд на огромные просветы в стенах. Хотя отсюда и было плохо видно, ему показалось, что края каменных стен, ведущих в коридоры, какие-то странные. Глядя на стены, он вдруг почувствовал головокружение, словно не сидел у их основания, а парил над ними.

Он тряхнул головой и спросил:

— А там что? Какой-то замок, что ли?

Чак замялся.

— Гм… Ну… я отсюда никогда не выходил…

— Что-то ты темнишь, — сказал Томас, отправив в рот последний кусок яблока и делая большой глоток из кружки.

До сих пор ему никто ничего толком не объяснил, и это начинало действовать на нервы.

— Почему все здесь такие скрытные?

— Так уж сложилось. В этом местечке творятся очень странные вещи, и большинство из нас не знает всей правды. В лучшем случае — половину.

Чака, видимо, все это нисколько не беспокоило. Он был совершенно равнодушен к тому, что у него отобрали прошлое. Да, похоже, с ребятами что-то не так…

Томас встал и пошел в направлении восточного прохода.

— Никто мне не говорил, что я не имею права осмотреться.

Хотелось узнать об этом месте хоть что-нибудь, чтобы не сойти с ума.

— Эй, погоди! — крикнул Чак, пытаясь догнать Томаса. — Будь осторожен. Эти штуковины вот-вот закроются.

— Закроются? Ты про что?

— Да про ворота, шанк!

— Ворота? Что-то я не вижу никаких ворот.

Впрочем, Томас был уверен, что просто так пугать Чак не станет. Было ясно — он упускает что-то очевидное. От этой мысли стало не по себе, и Томас замедлил шаг, уже не очень уверенный в том, стоит ли приближаться к стене.

— А как бы ты назвал эти большие проходы? — Чак указал на неимоверно высокие проемы в стенах. Сейчас ребята находились в каких-то тридцати футах от них.

— Я бы назвал их большими проходами.

— Так вот, это ворота. И на ночь они всегда закрываются.

Томас остановился, размышляя над словами Чака. Что-то не сходилось. Он поднял глаза, посмотрел по сторонам и уставился на массивные каменные стены, ощущая, как недоумение постепенно перерастает в откровенную тревогу.

— В каком смысле — закрываются?

— Сейчас сам все увидишь. Скоро вернутся бегуны. Потом большие стены сдвинутся, и проход закроется.

— Да ты бредишь, — пробормотал Томас.

Как можно сдвинуть эти исполинские стены? Чушь. Он пожал плечами и успокоился, решив, что Чак просто его дурачит.

Наконец они добрались до огромного просвета в стене, ведущего наружу — в длинные каменные коридоры. Разинув рот, Томас смотрел в проход: от увиденного у него перехватило дыхание.

— Восточные Ворота, — объявил Чак с такой гордостью, будто сам их построил.

Томас его почти не слушал, пораженный тем, насколько большим оказался просвет с близкого расстояния. В ширину он был не меньше двадцати футов и уходил высоко вверх до самого края стен, чьи торцы, обрамляющие проходы, были гладкими, за исключением одной странной детали: с левой стороны Восточных Ворот виднелось множество глубоких отверстий диаметром в несколько дюймов. Отверстия были просверлены прямо в камне, начинались у самого подножия стены и уходили вверх с интервалом примерно в фут. При этом из правого торца Ворот, прямо напротив отверстий, выступали штыри — также несколько дюймов в диаметре и длиной в фут. Назначение конструкции угадывалось безошибочно.

— Так ты не шутишь? — спросил Томас. Его снова охватило волнение. — Стены и правда двигаются?

— А что я еще мог иметь в виду?

Томасу потребовалось какое-то время, чтобы собраться с мыслями.

— Ну, не знаю. Я думал, есть какая-то обычная дверь или небольшая стенка, которая выдвигается из основной стены. Не пойму, как такие громадины могут перемещаться. Да они, небось, здесь тыщу лет так стоят!

От мысли, что стены могут сомкнуться и замуровать его внутри Глэйда, как в ловушке, стало очень неуютно.

Чак всплеснул руками.

— Да понятия не имею! Знаю только, что они двигаются, причем с грохотом. То же самое происходит и в других частях Лабиринта: стены там перемещаются каждую ночь.