Нежность августовской ночи - Татьяна Тронина

– Перестаньте. Все в порядке!

– Да постойте же вы! – произнесла вдруг Евгения таким несчастным голосом, что Глеб замер на месте. – Мне надо с вами поговорить.

– Со мной? – удивился Глеб.

– Да, с вами.

– Именно со мной? – развел он руками. – Интересно… О чем же?

Еще пару часов назад Глеб был бы страшно доволен, если бы эта девушка хотя бы взглянула на него. Но теперь она его не интересовала. Все уже перегорело. И вообще, так глупо – вспомнил о юношеской своей влюбленности в какую-то Ленку, расчувствовался…

– Давайте присядем, – сказала Евгения.

– Давайте, – без всякой охоты согласился он.

Они сели за колонной – вокруг было много пустых столиков.

– Я вас слушаю, Евгения… э-э… Владимировна.

– Можно просто – Евгения. Не закажете мне чего-нибудь выпить? – Евгения посмотрела ему прямо в глаза.

Однако… Чем дальше, тем сильнее он хотел отвязаться от этой сомнительной особы, но жлобом Глеб никогда не был.

– Сейчас… Что вам?

– А что и вам.

За углом располагалась еще одна барная стойка – Глеб направился туда. Проще было заказать напитки сразу у бармена, чем дожидаться, когда подойдет официант. Глеб хотел побыстрее избавиться от этой, гм… Евгении Владимировны.

Даже здесь был слышен голос Акима Петрова:

– …а эти места, Солнечный остров то есть, почти не исследованы. Но дело постепенно сдвигается с мертвой точки, скоро в столице будет создана единая карта подземных коммуникаций. Вот буквально в начале этого месяца мэр дал нам, диггерам, такое задание. Для чего карта?.. Ну вы даете! Как же без карты дома проектировать? Построят дом на пустотах, а он возьмет и через годик-другой вдруг провалится, тогда уж без жертв не обойтись… В Москве что ни месяц, такое случается – то асфальт просядет, то еще что…

Глеб, взяв у бармена две пузатые рюмки с коньяком, вернулся. Евгения хотела пить то же, что и он, – вот пусть и пьет. Он, Глеб, пьет коньяк.

– Прошу.

– Спасибо, – сказала Евгения, отпила. Даже не поморщилась.

– Так о чем вы хотели со мной поговорить? – спросил Глеб, перекатывая в ладонях пузатую рюмку. «Сейчас допью и пойду Грачеву звонить. Он там с обеда мается…»

– Вы, наверное, бог знает что обо мне думаете…

– Я ничего о вас не думаю, – соврал Глеб.

– Но для чего вы тогда пытались всучить мне свою визитку? – нахмурила она брови.

«Всучить»! В подвальной полутьме ее лицо выглядело совсем уж экзотическим, нарисованным. Глаза казались еще больше, скулы – выше, и еще этот недобрый, трагически-надменный абрис губ… Пряди волос, выбившиеся из прически, полукольцами ложились на щеки. Лицо роковой красотки со страниц комикса – что-нибудь такое, про город грехов…

– По ошибке, – коротко ответил Глеб. – Именно по ошибке и пытался, как вы выразились, всучить вам свою визитку…

– По какой ошибке?

– Послушайте, Евгения, какая разница… Вы хотели со мной поговорить – так говорите же! Я не один, как вы видели.

– Не надо мне хамить.

– Я?.. Я вам хамлю? – Глеб в первый раз задумался, а в порядке ли у нее с головой, у этой Евгении Владимировны? Может, она сумасшедшая? Или уже успела где-то напиться?

Самое странное, что ни сумасшедшей, ни пьяной эта молодая женщина не выглядела. Она казалась абсолютно нормальной… стервой. Да, есть такая порода отвратительных московских стерв.

– Дайте мне вашу визитку, – сказала она, сделав еще один глоток из рюмки. И опять даже не поморщилась.

– Ничего я вам не дам, – спокойно, даже доброжелательно произнес Глеб, уже разгадавший эту особу. – Все, извините, мне некогда… – Он стал подниматься из-за стола.

– Да стойте же вы! – в неистовом отчаянии прошипела она. – Мне нужна помощь… Я не вру! Если я вас обидела – так простите меня, простите…

Ее порыв ошеломил Глеба, к тому же отчаяние в ее голосе показалось ему вполне искренним. Скорее ситуацию можно было трактовать следующим образом – московская стерва попала в затруднительные обстоятельства.

– Да не сержусь я на вас нисколько… – растерянно произнес он. – Мне правда некогда!

Евгения прижала ладони к щекам.

– Что же мне делать, господи… – пробормотала она, уставившись глазами, полными слез, на кирпичную кладку. – Я так больше не могу, не могу, не могу…

Глеб опустился обратно на стул. Она, эта Евгения Владимировна, конечно, та еще штучка, но, похоже, действительно нуждается в помощи.

– Что там у вас? – вздохнул Глеб.

– Сейчас… – Евгения взяла салфетку, осторожно промокнула глаза. – Если можно, я по порядку, мне так проще…

– Только недолго.

– Вот, вы опять!

– Говорите, – устало согласился Глеб. Терпение у него было уже на исходе. – Минуты три, пожалуй, у меня есть.

– Хорошо… Короче, у меня есть муж.

– Я вас поздравляю, – сухо произнес Глеб.

– Не с чем… – нетерпеливо отмахнулась Евгения. – Тем более что мы расстались.

– Это меня совершенно не волнует.

– Но это важное обстоятельство… Мы развелись полгода назад, где-то в конце зимы. Это был ранний брак, нам было по двадцать, нет, даже по девятнадцать, когда мы встретились и поженились – сразу же, почти не раздумывая…

Глеб уже начал сатанеть. Когда же она доберется до сути?

– У вас есть сигареты?

Глеб молча положил на стол пачку сигарет и зажигалку.

– Спасибо. Я не курю, но нервы… Иногда хочется. – Евгения закурила, выдыхая дым вверх. Дым шел у нее изо рта, из ноздрей, хищно раздутых… «Может, она наркоманка? – подумал Глеб. – Выглядит очень прилично, а ведет себя странно… Да, скорее всего – наркоманка!»

– И что муж? – нехотя спросил он.

– Муж… Муж – тряпка, жадина, мелочный, инфантильный, обидчивый, тщеславный тип… Я, к сожалению, не сразу это поняла… Была молодой, глупой. Опомнилась уже после рождения сына. Несколько лет просто терпела – ради ребенка. Потом не выдержала все-таки, и мы развелись.

«Ты? Терпела? – подумал Глеб. – Да ни за что не поверю…» Но слова Евгении о ребенке тронули его сердце.

– Что с ребенком? – не выдержав, он снова задал вопрос.

– С ребенком все в порядке… относительно, конечно… – Евгения смахнула со щек слезы и посмотрела Глебу прямо в глаза: – Он украл Димку.

– Ваш муж украл у вас сына? – на всякий случай переспросил Глеб.

– Да.

– А… а я чем могу помочь?

– Не знаю… Мне никто не может помочь… И вы не можете. – Евгения вдруг сморщилась, точно от сильной боли, отвернула лицо. – Ладно, простите… Идите. Вас правда ждут.