Выкуп за собаку - Патриция Хайсмит

Капитан подошел к нему с папкой в руках.

— Это, безусловно, не исчерпывающая информация. Здесь только наш участок. Полные данные на Центральной улице. Но у нас в картотеке нет ничего похожего на такой почерк. Лучше всего сделать фотокопии с ваших писем и послать оригиналы на Центральную улицу для проверки.

Толстый офицер повесил трубку, и Макгрегор обратился к нему:

— Видел что-нибудь подобное, Фрэнк? — Он положил одно из писем на стол.

Офицер вздохнул, положил руки на столешницу и уставился на исписанную страницу:

— Нет. Живет где-то здесь?

— Мы не знаем. Похоже на то. Этот господин, мистер...

— Рейнолдс, — подсказал Эд.

— ...со Сто шестой. Ему пришли четыре письма, в последнем потребовали тысячу долларов выкупа за собаку. Собака пропала в среду вечером, так?

— Да.

— Мистер Рейнолдс оставил прошлой ночью тысячу долларов в десятидолларовых купюрах в том месте, которое было указано в письме, деньги забрали, а собаки пет.

Черные брови толстого офицера поднялись при упоминании о тысяче долларов, оставленной в качестве выкупа. На деревянной табличке на его столе значилось: «лейтенант Фрэнк Сантини».

— Какие-нибудь странные телефонные звонки?

— Нет, — ответил Эд.

— Мы проверим этот почерк, — пообещал Сантини. — Оставите нам свое имя и адрес, мистер Рейнолдс? Или ты уже взял, Мак?

Макгрегор еще не спрашивал адрес Эда, если вообще собирался это делать, и Сантини записал все данные. Эд назвал также адрес издательства и рабочий телефон.

— Мне хотелось бы дать вам описание собаки. Французский пудель, черный, со светло-карими глазами... возраст четыре года. Голландская стрижка...

— Это что такое?

— Такой особый вид стрижки. Отзывается на кличку Лиза. Л-и-з-а. Номер и имя указаны на ошейнике.

— Где вы последний раз ее видели?

Зазвонил телефон, и Сантини поднял трубку.

— Риверсайд-парк у Сто шестой улицы, в среду вечером, четырнадцатого октября, около половины восьмого.

Макгрегор записал сведения, закрыл блокнот и положил его обратно, на стол Сантини. Конечно, информация о Лизе теперь затеряется среди бумаг. Макгрегор внимательно прислушивался к тому, о чем говорил по телефону его коллега, с жаром подсказывая ему ответы на какие-то вопросы.

— Ладно, где была патрульная машина? — спросил Сантини. — Мы послали патрульную машину... Не рассказывайте нам!

Двое молодых патрульных застыли у стены, словно ожидая указаний от своих начальников. Один из них был совсем юн и больше походил на студента колледжа, чем на полицейского.

Когда Сантини положил трубку, Эд обратился к нему:

— Надеюсь, вы что-нибудь выясните. Главное, я хочу вернуть собаку живой. Деньги меня не волнуют. Могу я позвонить сегодня попозже, чтобы узнать, не нашли ли вы что-нибудь?

Сантини бросил взгляд на Макгрегора. У него были длинные, как у крокодила, губы, и Эд не мог понять: улыбка это или циничная усмешка.

— Конечно. — Макгрегор, видимо, счел нужным что-то сказать. — Конечно. Мы отправим эти письма сегодня на Центральную и попросим их ответить побыстрее.

Капитан проводил Эда до дверей участка. Пьянчуга, который, вероятно, не просыхал уже несколько дней, сидел на скамье около двери. На щеке у него была царапина, опухшие глаза полузакрыты, а поскольку он, очевидно, не в состоянии был далеко уйти, никто его не сторожил.

— Не очень-то приятное зрелище, а? — спросил Макгрегор, поймав взгляд Эда. — Можно подумать, у нас здесь трущобы.

Эд вышел на ступени парадного входа.

— Как по-вашему, удастся найти этого человека? — спросил он, стараясь не выглядеть слишком уж назойливым. — Каковы шансы? Только честно.

— Пятьдесят на пятьдесят. А может, и меньше, мистер Рейнолдс. Честно. Это все, что могу сказать вам. Будем держать связь.

Эд направился домой. Последняя фраза звучала фальшиво-обнадеживающе: так отвечают людям, которые приходят просить работу. Эд поймал себя на том, что всматривается в лица встречных: не мелькнет ли в чьих-то глазах необычный интерес. Он ничего не замечал, но в одном из этих зданий с бесчисленными окнами, за которыми люди ссорились, смеялись, занимались любовью, ели или волновались, поджидая того, кто запаздывал, — за одним из этих окон скрывался Аноним. Он наверняка жил по соседству. Эта мысль испугала Эда, даже сейчас, при свете дня, он почувствовал себя совершенно беспомощным перед лицом грозной опасности. Похититель знал Эда, а он его — нет. Любой из мужчин, идущих сейчас ему навстречу, мог быть вымогателем, и как же этот мерзавец должен радоваться при виде Эда, бредущего по улице в одиночестве, без собаки.

Субботнее утро. Снова сияло солнце. Еще не было девяти. Что бы ему такое купить, чтобы порадовать Грету? Может, сдобный рулет с орехами и изюмом в хорошей булочной на Бродвее, более-менее еврейской булочной. Он свернул к Бродвею. Эд все еще рассматривал встречных прохожих, обдумывая, кто из них мог бы оказаться Анонимом, но сейчас лицо его обрело доверчивое и почти веселое выражение. В конце концов, он подал заявление в полицию.

Юная блондинка в булочной знала их с Гретой и одарила Эда лучезарной улыбкой.

— Здравствуйте, мистер Рейнолдс. Как поживаете? Как здоровье жены?

— С ней все в порядке, спасибо, — ответил он, улыбаясь в ответ. — Дайте мне, пожалуйста, сдобный рулет с орехами. — Булочная была пропитана ароматом свежей сдобной выпечки, корицы и ромовых баб.

Девушка потянулась за рулетом, держа в каждой руке по вощеному пакетику, но затем остановилась:

— Мне рассказали о Лизе! У вас есть новости?

— Нет. Но я только что заявил в полицию. Надеемся на лучшее. Я возьму еще, пожалуй, парочку круассанов.

Эд купил еще пачку сигарет в магазине посреди квартала на случай, если сегодня что-то случится и они с Гретой не смогут выйти в супермаркет за обычными субботними покупками.

— Ах, Марк рассказал мне, что у вас пропала собака, мистер Рейнолдс, — сказал продавец в табачной лавке, худой ирландец лет шестидесяти.

— Да, в среду вечером. Я обратился в полицию. Но посматривайте, может, увидите ее? Я отблагодарю.

— Конечно.

Эд вышел из магазина с ощущением, что его окружают друзья, даже если Аноним тоже жил неподалеку.

— Давай позавтракаем не спеша, — сказал он, входя в квартиру.

Грета надела черные брюки в обтяжку, красные сандалии без каблуков, веселую блузку с цветочным рисунком.

— Услышал что-то новое?

— Нет. Боюсь, пока ничего. Но я разговаривал с ними. С полицией. — Эд держал за тесемки бумажный пакет из булочной. — Сладости. — Он направился в кухню. — Я выпил бы еще чашечку кофе.