Орден Белого Орла - Александр Зеленский

Эти каждодневные напоминания председательствующего навязли в зубах, и Мазурин пропустил их. Ожидая выступления поверенного Федора Плевако, он вспоминал свои похождения. Разъезжая по губернским и уездным городам, всеми правдами и неправдами добывал он старинные российские ордена для богатого клиента купца первой гильдии Матвея Автандиловича Троицкого, страстного любителя и почитателя старины.

Самым первым из добытых им орденов стал орден Святого Владимира первой степени. Он принадлежал генерал-фельдмаршалу графу Валентину Платоновичу Мусину-Пушкину, которого тот был удостоен в 1789 году за успешное отражение четырнадцатитысячной армией россиян нападения тридцатишеститысячной шведской армии, руководимой лично королем шведским Густавом Третьим.

Тот орден достался ему при следующих обстоятельствах…

С лакеем Алексашкой, прислуживавшим в загородном имении графа Владимира Владимировича Мусина-Пушкина, Мазурин познакомился в один из ненастных осенних вечеров на постоялом дворе, куда часто забегали любители выпить со всей округи. Пропустив пару стаканчиков за счет Мазурина, Алексашка разоткровенничался:

– Наша матушка-графиня, урожденная Елизавета Бекман, сожительствовала с графом Владимиром Владимировичем ажно с 1861 года. Но поскольку у нее детей от графа не случилось, то он и жениться на ней не желал. А тут вдруг она сказала ему по секрету, что готовится стать матерью. Граф, как честный человек, тотчас принял решение сочетаться с Елизаветой Иммануиловной законным браком по церковному обряду. Но уже в то время брат графа Алексей Владимирович заподозрил Бекман, как он сказал, в «инсинуациях»… Барское слово! Черт его знает, что оно означает… Только младший брат твердо заявил, что у нашей барыни-сударыни никакой беременности нет и в помине. Что, кстати, подтверждал и местный дохтур, вызванный графом для освидетельствования беременной. Тем не менее Владимир Владимирович как-то ночью разбудил всех домочадцев и прислугу и сообщил радостную весть, что его законная супруга удачно разрешилась от бремени и родила дочь. А третьего октября девочку окрестили, назвав Александрой, и занесли в метрические книги законной дочерью графа. По этому случаю граф и позволил нам отлучиться из дома и удариться в загул. А я вот решил выпить за здоровье новорожденной…

Мазурин сразу почувствовал в этой истории запах жареного и потому заказал еще штоф водки, угостил Алексашку и стал его расспрашивать о подробностях. Наконец тот признался, что барыня держала все время возле себя двадцатилетнюю крестьянку Аграфену Азаеву. Вот та действительно была на сносях…

Большего Мазурину знать и не требовалось. Вооружившись пером, бумагой и чернильницей, он вернулся в свой номер и принялся сочинять послание дворянину Мусину-Пушкину. В том письме имелись и такие слова: «…Если Вы не желаете, чтобы позорная история, связанная с появлением на свет незаконнорожденной дочери Александры, стала известна всем, то можете купить мое молчание. Цена сравнительно невелика – знаки ордена Владимира, принадлежавшие Вашему прадеду генерал-фельдмаршалу Мусину-Пушкину… Встретимся 4 октября вечером у Лебяжьего пруда. Ваш Доброжелатель».

И эта встреча состоялась. Больной граф с трудом дотащился до указанного места. При нем находились требуемые регалии. Поначалу он согласился расстаться с семейной реликвией, только бы не навредить любимой женщине и ее ребенку. Он до последнего момента не верил в то, что был обманут супругой. Завидя же Мазурина, граф переменил свои намерения. Тяжело опираясь на трость, он подошел к нему и тут же спросил:

– Почему это вы так уверены, что Сашенька не моя родная дочь?

– У меня есть серьезные основания так считать, – ответил Мазурин.

– Я не стану вас допрашивать, – печально произнес Владимир Владимирович, держась за грудь (похоже, у него сильно болело сердце). – Однако я решил ордена вам не отдавать! Хотя и собирался сделать подобную глупость в самом начале. Но меня не поймут родственники и осудят потомки. Этот орден никогда не покинет стен родовой усадьбы нашей семьи! Слышите вы меня, бесчестный человек?! – Граф, не выдержав взятого тона, уже кричал, потрясая набалдашником трости перед его физиономией.

Однако Мазурин был готов ко всему. Не торопясь, достал пистолет и, взведя курок, наставил его на графа.

Неизвестно, что больше подействовало на Владимира Владимировича – испуг ли от вида заряженного оружия, собственное ли нервическое состояние, но только сердце его не выдержало, и граф, помертвев лицом, медленно опустился на колени и завалился на бок.

Вынув из кармана графского сюртука орденские знаки, Мазурин переложил их в свой карман и быстро ретировался через лес к дорожному тракту, где его поджидала коляска.

«Купец Троицкий будет доволен подобным приобретением для своей коллекции и не постоит за ценой», – думал он, подгоняя кучера, сидевшего на облучке.

Несколько позднее Мазурин узнал, чем кончилось дело в графской семье. Смерть Владимира Владимировича была приписана естественным причинам, и специального дознания по этому поводу не проводилось. А вот с его дочерью Александрой дело вышло громкое, на всю Российскую империю. Через пять лет после рождения Александры граф Алексей Владимирович Мусин-Пушкин заявил судейским чинам, что выдаваемый женою брата за своего ребенок рожден вовсе не ею, а находившейся у нее в услужении крестьянкой Азаевой и что это сделано его невесткой в целях закрепления за собой имущества его покойного брата.

Со слов Азаевой выяснили следующее: графиня, заметив ее беременность, уговорила отдать ей будущего ребенка. Для родов молодую женщину отправили в Москву, но с дороги тайно возвратили и поместили в сенях барского дома, рядом со спальней графини, где молодая женщина находилась до тех пор, пока не оправилась от родов. Рожденный ею ребенок был тут же у нее отобран и передан графине.

После смерти графа Владимира Владимировича его вдова долго не печалилась и вскоре вышла замуж вторично за мещанина Азбукина. Она показала, что дочь Александра рождена именно ею, и что рассказ служанки Азаевой полностью вымышлен. Затем через полгода она изменила свои показания, поведав, что ребенок рожден не ею, а привезен ее первым мужем после того, как у нее в Москве за неделю до этого случая произошел выкидыш, и что муж сам уговорил ее выдать этого ребенка за своего.

И все же Бекман-Мусина-Пушкина-Азбукина неожиданно отказалась от последнего объяснения, заявив, что дала его по уговору поверенного графа Алексея Владимировича, пообещавшего ей за это сто тысяч рублей, и поддержала первоначальное объяснение.

Однако показания врача, лечившего графиню от заболевания, при котором никакая беременность не могла быть доношена, все поставили на свои места. Присяжные заседатели пришли к выводу, что бывшая графиня симулировала беременность, а значит, должна была быть обвинена в подлоге в актах о рождении ребенка по 1441 статье Уложения о наказаниях Российской империи.

Дело это слушалось в Московском окружном суде 24 января 1873 года. Гражданский иск со стороны графа А.В. Мусина-Пушкина поддерживал все тот же Плевако, который, как всегда, мастерски справился со своими обязанностями. В результате решением суда бывшая графиня была признана виновной в подлоге, и у нее отобрали ребенка, передав его Аграфене Азаевой, настоящей матери девочки…