Увлекательная психология - Елена Селезнева

Новорожденные котята содержались в тем-ноте, а на свету находились только в специальном станке. Этот станок представлял собой подобие карусели с двумя корзинами для котят, каждая из которых могла двигаться вокруг трех осей: главной оси карусели, вертикальной и горизонтальной осей корзины. Для одного котенка в корзине были сделаны отверстия, в которые он просовывал лапки. Другой не мог производить никаких движений и перемещался пассивно – его возил первый. При этом обе корзины совершали одинаковые движения, поэтому зрительные впечатления котята получали одновременно и одинаковые. Однако позже выяснилось, что котенок, который не мог двигаться, так и не научился различать форму предметов, а у активного котенка никаких нарушений в зрительных восприятиях не было.

Влияние активного движения на формирование восприятия

Такие же результаты были получены в опытах с новорожденными шимпанзе. Детенышей шимпанзе содержали в полной темноте, но ежедневно воздействовали на них рассеянным светом в течение 90 минут, не давая при этом двигаться. За семь месяцев обезьяны так и не научились узнавать даже бутылку, из которой их кормили. Через три с половиной месяца после того, как животных выпустили из темной комнаты, только одна обезьяна смогла отличить горизонтальные полосы от вертикальных.

Не менее важно и движение глаз. Психологи установили, что человек осматривает окружающие его предметы не по случайной траектории. Он как бы планомерно и последовательно ощупывает взглядом наиболее значимые элементы фигуры. Каждый человек понимает разницу между глаголами «смотреть» и «видеть»: можно смотреть, но при этом не видеть.

Закономерности в движениях глаз при осмотре объекта. Слева: фотография скульптурного портрета Нефертити; справа – траектория движения глаз при ее осмотре

Когда слепорожденные дети в 12–14 лет после операции становятся зрячими, видимый мир вначале лишен для них всякого смысла. Знакомые предметы они узнают по-прежнему лишь на ощупь. Даже различие между квадратом и шестиугольником эти дети определяют путем напряженного подсчета количества углов, которые они нащупывают рукой, а петуха они путают с лошадью по той причине, что у обоих имеется хвост. Только после длительной тренировки у них развивается способность зрительно узнавать предметы.

Конечно, очень важно уметь видеть. Но больше всего помогает нам правильно воспринимать окружающий мир наша целенаправленная активность.

Психологи разработали специальные искажающие очки. Такие очки могут менять местами правую и левую или верхнюю и нижнюю части зрительного образа. При этом одна из частей может сжиматься, а другая расширяться. У человека, который наденет такие очки, исказится наблюдаемая им картина окружающего мира. Если участников опыта лишали возможности обслуживать самих себя, не позволяли ходить, читать, писать, то они продолжали видеть мир искаженным, например, перевернутым. Но если участник опыта активно действовал, то через некоторое время, несмотря на очки, у него восстанавливалась неискаженная картина мира. Один из участников таких опытов через шесть дней после того, как надел искажающие очки, был способен кататься на лыжах.

А сколько информации человеку надо, чтобы правильно воспринимать окружающий мир? И что происходит, когда информации недостает?

Чтобы ответить на эти вопросы, ученые проводили самые разные опыты.

Нормального, физически здорового человека для снижения кожной чувствительности помещали в теплую ванну, для уменьшения зрительной информации надевали на него светонепроницаемые очки, чтобы исключить слуховые впечатления, помещали в звукоизолированное помещение. Оказалось, что в таких условиях человек испытывает большие трудности в управлении своими мыслями и представлениями, перестает ориентироваться в строении собственного тела, у не-го начинаются галлюцинации и кошмары.

Так один известный исследователь пещер, спелеолог, после того, как в одиночестве два месяца провел в пещере, где абсолютно не было света, целый месяц не различал зеленый и синий цвета.

Участники антарктических экспедиций, которые работают в условиях крайне однородной в зрительном отношении среды, склонны переоценивать размеры предметов и недооценивать расстояния до них. Кроме того, у них изменяется восприятие скорости движения.

А вот у космонавтов в состоянии невесомости, хотя и возникают ошибки в оценке расстояния, и изменяется восприятие положения собственного тела в пространстве, разрешающая способность зрения увеличивается. Один из американских космонавтов записал в бортжурнале, что, пролетая над Тибетом, он невооруженным глазом видел дома и другие постройки на Земле. Однако подсчеты показывают, что в норме человеческий глаз не может видеть предметы с такой высоты. Поэтому сначала решили, что у космонавта начались галлюцинации. Однако позже подобные сообщения делали и другие космонавты. Например, В.И. Севастьянов рассказывал, что в первые дни полета он различал мало объектов на Земле. Позднее стал различать суда в океане, потом суда у причала, затем поезда. В конце полета он различал приусадебные участки и постройки на них.

Конечно, это все происходит в необычных условиях, с необычными людьми. Но и с каждым человеком может случиться много необычного. Особенно часто это происходит с восприятием времени.

Если попробовать посидеть один час без дела, не двигаясь, не читая, не слушая музыку, не глядя на экран телевизора, то этот час покажется бесконечным. И наоборот: час, заполненный интересными событиями, пролетает, как одна минута. А вот если попробовать вспомнить какое-нибудь интересное событие из прошлого, выяснится удивительная вещь. Час, заполненный событиями, в нашем настоящем пролетает быстрее «пустого» часа. А в воспоминании полный событиями час длиннее «пустого».

У некоторых людей восприятие неразделимо. Каждый образ окружающего мира они воспринимают как единое целое. Такое слияние образов называется синестезия.

У композиторов Н.А. Римского-Корсакова (1844–1908), А.Н. Скрябина (1872–1915), Н.К. Чюрлёниса (1875–1911) зрение было неразрывно связано со слухом. Н.А. Римский-Корсаков видел «ми-мажор» синим, «ми-минор» сиреневым, «фа-минор» серовато-зеленым, «ля-мажор» розовым. Тембр флейты для него в низком регистре был матовым, а в высоком – блестящим; гобой звучал в низком регистре дико, а в высоком – сухо; кларнет был звенящим, но угрюмым в низком регистре, и становился резким в высоком; фагот, соответственно, – грозным и напряженным.