Созвездие злобных псов - Ерофей Трофимов

Внимательно наблюдавшие за ними гости только удивлённо крутили головами. Заметив их реакцию, Матвей чуть усмехнулся и, махнув рукой, скомандовал:

– Наливай. А то с этим гостем из меня весь хмель вылетел.

– Неужели он вправду всех подряд услышать может? – спросил боец, разливая водку по стаканам.

– Всех, – вздохнул Матвей. – А самое смешное, что у этого барбоса на всё есть своё собственное мнение. Потому и возникают иногда такие вот ситуации.

– А я всё голову ломаю, с чего это вдруг он даже голос не подал, – протянул другой боец.

– Ему, видишь ли, интересно стало, кто это меня посреди ночи ищет, – усмехнулся Матвей.

– О как?! И что ты с этим самоуправством делать будешь?

– Уже сделал. Выговор. Ну не бить же его, – развёл руками проводник.

– Тебе виднее. Лично я даже на выговор бы не отважился, – рассмеялся боец, разливавший спиртное.

– Да уж. С таким крокодилом шутки плохи, – кивнул второй, поднимая свой стакан.

– Да бросьте вы, – отмахнулся Матвей. – Просто любить их надо. Вот и всё.

– А ты, выходит, из разряда чокнутых собачников?

– А кто ещё решится рядом с таким зверем всю жизнь жить? – развёл руками Матвей.

Друзья за разговором допили бутылку, и Матвей, выделив им постельное бельё и подушки, принялся наводить порядок. Быстро собрав объедки и мусор, он вымыл посуду, присев на ступеньку крыльца, закурил. Вышедший из дома пёс, присев радом с ним, ткнулся носом в щёку проводника и, вздохнув, спросил:

– Ты грустишь. Зачем?

– Я вспомнил свою семью, Ройка.

– Я знаю. Но ведь их давно уже нет. Они умерли.

– Да. Умерли.

– Тогда зачем вспоминать?

– Ну, ты же помнишь своих братьев, которых убили враги.

– Плохо, – откровенно признался пёс. – Я не умею долго помнить. И мне не грустно оттого, что их нет. Мы были щенками, когда ты забрал меня.

– А я был взрослым, когда мои девочки погибли, – вздохнул Матвей.

– Но у тебя есть Дана. Разве тебе не хорошо с ней?

– Хорошо. Но это не значит, что я должен забыть свою семью.

– Не понимаю.

– А я не знаю, как тебе правильно объяснить, – грустно усмехнулся Матвей.

– Ничего. Я знаю, что ты делаешь правильно.

– Как это знаешь? – удивился проводник.

– Знаю. Не могу объяснить, – фыркнул Рой. – Знаю. В голове.

– Ещё не легче. Только не говори, что ты научился будущее предвидеть, провидец лопоухий, – рассмеялся Матвей.

– Нет. Не будущее. Я знаю, что ты не обманываешь, – снова фыркнул пёс.

– Уже проще, – рассмеялся Матвей, обнимая пса за жилистую шею и прижимая его к себе.

Огромный пёс, для вида посопротивлявшись, с удовольствием завалился на колени проводнику, пыхтя, фыркая и вывалив от удовольствия язык. Это была одна из их любимых забав. Огромный пёс, несмотря на всю свою свирепость, всё ещё оставался игривым, словно подросток. Глядя на него, Матвей никак не мог поверить, что этому красавцу всего два с половиной года.

После попытки пленного леоба подчинить себе Матвея, Рой стал говорить очень чисто, иногда оперируя такими понятиями, что ставил проводника в тупик. Но тем не менее многие вещи оставались для него недоступными. Рой никак не мог, например, осознать такие абстрактные понятия, как будущее или воображаемый предмет. Но при этом не оставлял попыток понять своего проводника. Понять его логику и причины определённых поступков. И именно поэтому между ними всё чаще возникали разговоры о тех или иных поступках окружающих людей.

* * *

Утро началось с очередного сюрприза. Примчавшийся в деревню Савенков разбудил Матвея ни свет ни заря и, тяжело плюхнувшись на стул, мрачно сказал:

– Значит, так, Матвей. Из центра по ваши души приехала куча проверяющих. Из них процентов семьдесят головастики. Остальные по нашему ведомству.

– И какого, прости за грубость… им нужно, – фыркнул Матвей, загнув трёхэтажную конструкцию.

– Если б мы знали. Требуют тебя, его и пару ребят, способных его слышать. Мы официально отписались, что тебя в очередную командировку унесло, но они сами приехали. Хотя изначально требовали вас туда отправить.

– А Лоскутов что говорит? – помолчав, уточнил Матвей.

– Молчит. А если открывает рот, то ругается так, что бумаги на столе тлеют.

– Хочешь сказать, что он тоже не в курсе дела?

– Именно это я и говорю, – устало кивнул полковник.

– Что предлагаешь?

– А что тут можно предложить? – развёл руками Андрей. – Отказаться мы всё равно не можем. Да и непонятно, с чего их вдруг так припекло.

– Андрей, запомни сам и передай Лоскутову. Никто, кроме меня, к моей собаке не подойдёт. Не то что не тронет, а даже не подойдёт. И плевать я хотел на все их теории, догадки и все остальные домыслы. Поймите. Любую его боль я чувствую, как свою, и не собираюсь становиться слюнявым идиотом в угоду кучке научно-озабоченных сволочей. Потребуется, пущу в ход оружие.

– Погоди психовать. Может, всё ещё не так мрачно, – попытался осадить проводника Андрей, но того уже понесло.

– Это моя собака, – рявкнул Матвей, сжимая кулаки.

Словно поддерживая его, Рой пружинисто подскочил к столу и, оскалившись, зарычал. При этом взгляд пса был направлен куда-то в пространство, словно он угрожал не сидящему здесь полковнику, а воображаемому противнику. Отлично помня, что именно с этой фразы начиналось любое безобразие, связанное с учёными, Андрей удручённо вздохнул и, разведя руками, спросил:

– Это у тебя заклинание такое, чтобы в психоз впадать?

– Это то, что помогает нам выжить, – огрызнулся Матвей, поглаживая пса.

– Нет, ребята. Вы точно чокнутые. Оба, – решительно резюмировал полковник.

– Когда встреча? – спросил Матвей, немного успокоившись.

– Встреча, – фыркнул полковник. – Это на гражданке встреча. А мы прибываем по вызову.

– А я ополченец, – вяло огрызнулся Матвей. – Тот же пиджак, вид с боку. Короче, когда?

– Прямо сейчас. С чего я, по-твоему, сюда примчался, едва штаны успев надеть?

– Без завтрака никуда не поедем, – ответил проводник, злорадно ухмыльнувшись.

– Так и норовишь под молотки подставить, – покачал головой полковник.

– Ты сам-то позавтракать успел? – спросил Матвей, не обращая внимания на его слова.

– Откуда? Посыльный по штабу примчался. Хватай мешки, вокзал поехал. Я в штаны и к тебе, – развёл руками Андрей.

– Вот и не спеши, а то успеешь, – усмехнулся Матвей. – У них теории и большая наука, а у нас служба и распорядок. Война войной, а обед по расписанию.