Вавилон. Месопотамия и рождение цивилизации. MV-DCC до н. э. - Пол Кривачек

Через 2 тысячи лет после правления Утухенгаля его цивилизация угасла. Об Эриду забыли, его местонахождение было потеряно, пока в 1854 г. по поручению Британского музея Джон Тейлор, почетный представитель Восточно-Индийской компании и британский вице-консул в Басре, не начал раскапывать, по его определению, Халдейские болота. Там он нашел несколько курганов и «разрушенное укрепление в окружении высоких стен с цитаделью или башней с одной стороны» на вершине холма рядом с центром высохшего озера. Это место было наполовину скрыто в долине шириной около 25 км, которая своим северным концом выходила к Евфрату. Большая ее часть, писал он, оказалась «покрыта азотистыми твердыми осадками, но местами были небольшие участки наносной земли, скудно поросшие кустарником и растениями, характерными для пустыни». Также поблизости, на северо-западе долины, Тейлор нашел неотчетливые следы древнего канала шириной 5,5 м. Он знал, что наткнулся на важные руины, потому что, по словам человека, проводившего раскопки позднее, «характерной чертой Шахрейна является „веер“ детрита, который простирается вокруг курганов и который принес с собой в пустыню тысячи предметов, относящихся к нижним пластам самих курганов… Каждую зиму дождевые паводки размывают неплотные песчаные курганы… и тащат с собой то, что осталось от всех эпох».

Будучи кадровым дипломатом, не обученным технике ведения археологических изысканий, Тейлор беспорядочно вырыл несколько ям и, к своему разочарованию, не нашел впечатляющих артефактов, которые он рассчитывал отправить на родину в Британский музей. А одна находка – «красивый, вырезанный из черного гранита лев» – была оставлена на месте ввиду нехватки транспорта. Но он все же нашел несколько кирпичей с клинописными надписями. Некоторых знаков, которые удалось прочитать всего лишь несколькими годами ранее, оказалось вполне достаточно, чтобы понять, что Тейлор обнаружил знаменитый древний священный город Эриду – место, где, как было известно царю Утухенгалю и всем древним жителям Месопотамии, началась цивилизация.

Абу-Шахрейн (название означает «отец лун-близнецов», возможно взятое из надписей на найденных здесь древних кирпичах с оттисками полумесяцев – символов бога луны) очень не похож на то место, откуда человечество могло сделать такой важный шаг. Сухие, пыльные и пустынные холмы желто-коричневого цвета выглядят такими же смятыми, как и постель после сна. Вокруг них простираются вдаль бесконечные, голые и ровные пески. В поле зрения нет ничего, что говорило бы о жизни, человечестве, прогрессе и достижениях. Даже река, когда-то сделавшая Эриду обитаемым местом, теперь так далеко, что ее не видно.

Чтобы понять историю этого края, нужно представить себе совершенно другой пейзаж, перевести часы назад почти на 7 тысяч лет, пока на юге вы не увидите соленые воды залива, по которому идут морские суда из (современных) Бахрейна, Катара и Омана. Океанские волны проникают в землю и образуют обширные морские топи, кишащие рыбой, животными и птицей, чтобы дать пищу бурно растущему населению. Нужно перенестись туда, где пески пустыни современной иракской провинции Аль-Мутанна переходят в покрытую травой и кустарником степь, которая кормит племена, разводящие овец и коз, мигрирующие к искрящимся озерам – от них сейчас осталось огромное песчаное море Ан-Нафуд в Саудовской Аравии. Туда, где по хорошо протоптанной дороге, по которой возили товары в Южную Месопотамию с Иранского нагорья на востоке еще в те древние времена, снова терпеливо шагают люди, несущие на своих спинах огромные тюки; они идут группами для защиты от диких зверей и грабителей (одомашнивание вьючных животных, даже ослов, не говоря уже о верблюдах и лошадях, еще в будущем). Туда, где небольшой холм в центре расположенной ниже окрестных речных наносов шестиметровой впадины, похожий на кратер, оставшийся от падения метеорита, поднимается над пресными водами огромного заболоченного озера, полного рыбы и пресноводных моллюсков, привлекая людей и животных со всей округи. Это озеро шумеры называли Абзу и думали, что здесь пресные подземные воды Мирового океана, на которых плавает сама Земля, поднялись на ее поверхность. Нужно перенестись туда, где великая река Евфрат, постоянно изменяющая направление своего извилистого течения по равнине, откладывая толстый слой ила на территории, наклонно понижающейся менее чем на 6 см на каждый километр, течет совсем близко, неся на себе, вероятно, на лодках первопроходцев с севера, уже имеющих опыт строительства оросительных канав и каналов для отвода воды.

Их умения были очень востребованы. Евфрат далеко не спокойная и дружелюбная река, как Нил с подъемами воды в конце лета, происходившими с регулярностью часового механизма и подготавливавшими землю к севу озимой пшеницы. Шумеры называли Евфрат «Буранун» (народная этимология, привлекательная, но ничем не подкрепленная, наводит на мысль, что это название происходит от шумерских слов, означающих «большой несущийся потоп»). Он периодически и непредсказуемо разрушает свои берега весной, когда семена, уже находящиеся в земле, нужно сначала защитить от того, чтобы они не были затоплены паводковыми водами, а затем – от высыхания под палящим солнцем, испаряющим более половины речного стока, прежде чем Евфрат достигнет моря.

Так что люди, которые первыми поселились здесь, построили себе тростниковые хижины у края воды, распахали поля, чтобы взрастить пшеницу и ячмень, разбили сады, чтобы выращивать овощи и финиковые пальмы, вывели своих животных пастись в степь, не выбирая себе путь наименьшего сопротивления. Если бы они хотели легкой жизни, они организовали бы свои поселения там, где достаточная ежегодная сумма осадков упрощает сельское хозяйство за невидимой линией, устанавливающей границу региона, в котором каждый год выпадает более 200 мм осадков, – географы называют ее изогиетой 200 мм. Эта линия изгибается огромным полукругом от подножия Загросских гор на востоке, проходит мимо Таврских гор на севере и выходит к средиземноморскому побережью на западе, образуя фигуру, которая подсказала американскому археологу Джеймсу Генри Брестеду назвать ее Плодородным Полумесяцем. В Южной Месопотамии внутри этого изгиба за год почти не выпадают никакие осадки. Здесь у пришедших сюда людей были только реки для полива своих посевов, но, чтобы даже организовать его, им пришлось сначала изменить саму землю с помощью плотин, сточных канав, рвов, водохранилищ и каналов.

В других уголках мира на протяжении нескольких тысяч лет мужчины и женщины счастливо жили благодаря сельскому хозяйству, прекрасно приспособленному к их нуждам и желаниям, и вели тот образ жизни, который едва ли изменился по своей сути до наших времен. Действительно, во многих местах так продолжается и по сей день. Этого оказалось недостаточно для первопроходцев Месопотамской равнины. У них не иссякли земли, пригодные для традиционного сельского хозяйства: население было очень небольшое и сильно рассредоточенное и оставалось достаточно места для новых сельскохозяйственных поселений. Но те, кто пришел сюда, очевидно, не пожелали, как их предки, приспосабливать свой образ жизни под природные условия в том виде, в каком они их нашли. Вместо этого они были полны решимости сделать обратное.