Кто вам сказал, что вы живы? Психофилософский роман - Андрей Максимов

Так нет же… По-прежнему делаешь какие-то выводы, пытаешься понять то, что, казалось бы, уже давно понято…

Зачем это надо? Кому? Да и что за выводы, если вдуматься? Суета одна. Все та же суета – только не в поступках, а в мыслях.

А все равно возвращаешься, как идиот.

Серега родился, когда мне исполнилось тридцать пять лет.

От тридцати пяти до сороковника – это как раз тот возраст, который дается мужчине, чтобы он окончательно убедился: мечтать больше не надо. Что сбылось – то сбылось, а что нет – извини и похерь: не бывать этому никогда. Если на рельсы встал, то по ним и катись.

А тут – сын.

Когда я впервые увидел, как Ольга кормит его грудью, я заплакал. До сих пор так и не понимаю почему. Знаю только, что в моей жизни нет и не будет ничего более трогательного и настоящего.

Дурацкие слова сказал. Банальный пафос. Но ощущение такое родилось – это факт.

Оля кормила недолго – до полугода. Уставала сильно. Спать хотела все время. Злиться начинала, в том числе и на Серегу.

Ну, я сам ей и сказал:

– Все. Хватит. Сейчас не то время, когда мы росли, сейчас такое искусственное питание – получше материнского молока.

Оля пыталась что-то такое шептать про то, что лучше материнского молока не придумано ничего. Но было ясно совершенно, что говорит для очистки совести.

И я вставал по ночам, кормил его, потом в детский сад водил и в театры – сначала в свой, как водится, потом в другие, и на концерты, пытаясь, как говорится, приобщить…

Понимал: я не просто нужен этому крохотному человеку – он просто помрет без меня.

Оля его любила, конечно. А как же! Мать все-таки…

Но все равно лежать на диване ей нравилось больше, чем заниматься сыном. Кстати, ничего ужасного я в этом не вижу.

Когда Сережка болел – а болел он редко, – она бегала в аптеку, варила бульон. И уроки с ним делала. И сейчас заходит на школьный сайт, проверяет оценки в дневнике.

Я-то считаю: когда парню шестнадцать лет, за ним уже следить не надо. Но она думает иначе. Ее дело и ее право.

Когда у нас с Ольгой все порушилось? Когда я с гастролей приехал?

Или я тогда приехал, уже уставший от нее, и просто воспользовался поводом… Которого не было, если честно… Или был?

Зазвонил мобильный. Неизвестный номер.

Честно говоря, я всегда радуюсь, когда звонит неизвестный номер.

От известного понятно чего ожидать, а от неизвестного может прорваться что-нибудь невероятное и приятное.

– Да, – ответил я.

– Сергей Сергеевич, – сказал женский голос.

Ничего не понимающие в таких голосах люди называют их «приятными». Тупое определение. Приятным может быть прикосновение, а голос не может быть приятным или неприятным.

На самом деле все голоса – и мужские, и женские – делятся на те, что вызывают доверие, и на остальные. С одними хочется продолжать разговор, с другими – нет.

С этим голосом хотелось иметь дело.

Голос сообщил:

– Меня зовут Инесса Валовая. Я директор певицы Ирмы Стук. Вы, конечно, слышали ее?

Я понятия не имел, кто такая Ирма Стук.

Но, судя по всему, эта Ирма хотела записаться на моей студии. А лишние деньги никогда не помешают.

– Конечно! – воскликнул я. – Ирма Стук… Драйвовая певица, – зачем-то добавил я.

Инесса Валовая вздохнула:

– Ирма поет романсы в современной обработке. Нам порекомендовали вашу студию для записи.

– А где вы записывались раньше?

– Это имеет значение? Нам порекомендовали вас. Такая возможность есть?

И мы начали договариваться.

Но тут влетела Ирка и заорала с порога:

– С бабой договариваешься? Бабник!!!

Я зажал телефон и прошептал:

– Заказ наклевывается.

Ирка посмотрела на меня уважительно и даже конца разговора дождалась.

– Ты знаешь такую певицу Ирму Стук? – спросил я, закончив разговор с Инессой.

Ирка начала дико хохотать и произнесла сквозь слезы:

– Она абсолютно безопасна. Певица по имени Ирма Стук не может представлять интереса как женщина.

Мне почему-то стало обидно, и я произнес, как мне казалось, веско:

– У нее еще директор есть, между прочим. Инесса Валовая зовут.

Ирка перестала смеяться, бухнулась ко мне на колени и прошептала, как ей казалось, лирично:

– Вот это уже серьезней…

_______________________________________________

Лягушка Ляга была маленькая, но своя.

С ее появлением моя жизнь стала поинтересней. В школе хоть вид надо делать, а дома вообще нечем заняться.

А тут – Ляга. Суперски. Надо решать массу проблем.

Практически, эксперименты ставить.

Сначала я решил проверить: будет ли Ляга легко ловиться и как она станет вести себя в моей руке.

Сунул руку в аквариум, схватил лягушку. Ляга не сопротивлялась: подавала легкие признаки жизни, но ощущалось, что особенно не нервничает.

Я вынул руку из аквариума…

Ляга слегка щекотала ладонь, было приятно.

Я подошел к своему столу и разжал пальцы.

Лягушка прыгнула на стол и затихла… Впрочем, ненадолго.

Следующие минут пять я носился по комнате, стараясь ее поймать, пока не догадался кинуть на Лягу рубашку.

Я бросил Лягу в аквариум.

Она поплыла как-то особенно нагло и вызывающе. Так выбрасывала ноги, словно отталкивалась от меня.

Показалось, наверное…

Я сел и задумался о том, можно ли выводить Лягу на прогулку? Чтобы такое к ней привязать, что могло бы играть роль поводка?

И тут вошла мама с вечным вопросом:

– Уроки сделал?

– Нам ничего не задали, – ответил я почему-то.

Мама удивилась:

– Почему не задали?

– Завтра к нам приезжают гости из США, – сходу придумывал я. – Мы будем доказывать, что дети всего мира хотят жить в дружбе. Да, кстати, каждый из нас должен принести в школу какое-нибудь национальное русское блюдо. Можешь испечь блинов?

Мне давно казалось по кайфу съесть парочку-другую блинчиков, но от мамы просто так фиг дождешься вкусненького.

– Еще не хватало, – вздохнула мама и подрулила к аквариуму. – Зачем воды налил?

Ляга, будто почуяв неладное, затихла в самом углу. Убей бог, но она затаилась так, словно и вправду ощущала приближающуюся фигню.