Крысиная охота - Кирилл Казанцев

Адреналин так и хлестал. Он где-то слышал замечательную фразу: жизнь дается только раз, и прожить ее нужно так, чтобы повторно не хотелось. Ну, что ж, пусть не вся жизнь, но короткий ее отрезок был прожит ярко и не зря. Но они еще поборются! Второй шкаф с мерзким скрипом повалился рядом с первым.

— На крышу, родная, на крышу.

А бойцы уже были в спальне. Голосила супруга министра, используя все возможности русского языка — крыла людей, хозяйничающих у нее в ванной, крыла сотрудников спецподразделения, топчущих ее ковры. Она это просто так не оставит! У ее мужа положение! Что за бардак! Бойцы уже рвали дверь, долбились в нее прикладами. «Взрывать не должны, — опасливо подумал Никита. — Это уже чересчур в министерском-то доме…» Он обернулся. Ксюша выбралась наружу, в помещении остались лишь ноги. А рама проема уже шаталась. Послышался выстрел в замок, но дверь открывалась внутрь, ее держала перевернутая мебель. Сыпалась штукатурка, со звучными шлепками отскакивали и бились плитки кафеля. Поколебавшись, Никита вскинул ствол к потолку и дважды надавил на спуск. Уши заложило. За дверью кто-то поскользнулся… Но поводов для веселья оставалось все меньше. Замешательство продлилось недолго. Он шмыгнул за угол, бойцы открыли ураганный огонь по двери. Хорошо, что помещение изгибалось, а пули не имеют свойства летать за угол. Свинец крошил стену, порвалась труба, подведенная к унитазу, хлынуло на пол. От унитаза отлетали куски фарфора, он покрылся трещинами, лопнул. А Никита уже мчался в обход ванны, запрыгивая на подоконник. Окно располагалось в углублении — в толще кирпичной кладки. Ксюша стояла на коленях у самого края, приподнялась, схватилась за что-то наверху, подтянулась. Никита вывалился наружу, обхватил ее ноги, помог их забросить наверх. Сам вцепился в покатый срез кровли, перебросил тело, втиснул пальцы в зазоры между черепицами. Прилепить их могли бы и основательнее — плитка отскочила, он с ужасом почувствовал, что скользит вниз. Правая нога уже свалилась со ската, он зацепился за углубление сбитыми в кровь пальцами, начал подтягиваться, отдуваясь от усердия…

— Они на крыше! — истошно завопил боец, разглядевший его в клочьях тумана. А внутри уже что-то грохотало, спецназ прорвался в ванную комнату и усугублял разруху.

— Никитушка, только не геройствуй, — умоляла откуда-то сверху Ксюша. — И не лезь под пули, я тебя очень прошу! Яне вынесу, если тебя не станет, так и знай! Пусть нас посадят в тюрьму, мы переживем, мы оттуда сбежим, только не давай им нас убить.

Это точно, в жизни всегда есть «вместо подвига». Загвоздка лишь в том, что если местные власти знают, на кого проводят облаву (а они, конечно, знают), то в живых не оставят. Спишут на попытку к бегству, будут потирать ладошки и мерзко хихикать. Он вцеплялся в клятую черепицу чуть не зубами. Ножки Ксюши в немарких кроссовках уже елозили наверху, она добралась до конька крыши, подтянулась, хватаясь за мачту телевизионной антенны. Мачта гнулась, но не ломалась. И вот уже девушка скорчилась на узкой ленточке, опустилась на корточки, подалась в туман. Слава богу, что еще не светало. Никита уперся носком в подвернувшийся выступ, подался вперед, хватаясь за антенну. Узкая штанга переломилась, посыпались нанизанные элементы, но он уже держался за конек. Перевернулся — в тот момент, когда спецназ, пробившийся через ванную, бросился покорять еще не покоренные плоскости. Проворный боец, забросив за спину автомат, вскарабкался на крышу… и глухо вскричал, раскаявшись в своей расторопности. Никита, словно копье, метнул в него антенну. Сложная конструкция с «хвостовым оперением» рассекла воздух и вонзилась спецназовцу в бронежилет. Боец потерял равновесие, выронил положенный по статусу «Кедр» и заскользил вниз. Ноги провалились в бездну, он схватился за карниз, оглашая ночную хмарь сочными высказываниями. Пальцы разжались — прозвучал короткий, но берущий за душу вопль, тело шмякнулось о землю. Все в порядке, пара сломанных конечностей. «Теперь мы их точно разозлили, — пронеслась неутешительная мысль. — Будут бить на поражение…»

Придерживая видеокамеру в поясном чехле, он вскарабкался на конек, а Ксюша из тумана уже протягивала ему руку и просила:

— Никитушка, давай сюда, бежим…

Они балансировали, как эквилибристы на канате. Короткими шажками добрались до какого-то барьера, затаились. Второго смельчака, желающего погулять по крыше, пока не было. Но шум под крышей царил такой, словно там столкнулись несколько полицейских подразделений и крупно повздорили. Впрочем, бойцы из ванной комнаты продолжали пакостить — на крышу не лезли, но выставляли стволы и разражались лающими очередями, не щадя патронов. Они могли себе позволить не рисковать жизнью — враг окружен, путей отхода нет.

«Улететь бы сейчас…» — тоскливо думал Никита, глядя в хмурое небо и сжимая холодную руку девушки.

— Дорогой, я, конечно, не сторонница поспешных капитулянтских решений, — зашептала Ксюша. — Но, может, сдадимся? Расстреляют или нет — это еще бабушка надвое сказала, но на крыше нас точно поубивают. А если с тобой что-то случится, впрочем, об этом я уже говорила…

Он обнимал ее дрожащее тельце. Тоска превращалась во что-то всеобъемлющее. Какая тварь их сдала? Из местных жителей в планы «мстителей» были посвящены пятеро… нет, шестеро, если считать того навязанного Кириллом полицейского. Бессмысленно на что-то рассчитывать. Если убьют не сразу, то убьют потом, а если не убьют потом, то запрячут так глубоко, что мысль о побеге превратится в розовую мечту.

— Давай позднее с этой мыслью переспим, хорошо, милая? Посмотрим, что у нас на «верхней палубе»…

Крыша особняка господина министра имела сложную конфигурацию. Скаты располагались перпендикулярно, в стороне вычерчивалась башенка с имитацией слухового окна. А если не имитация, то спецназ до этого отверстия пока не добрался. Они переползли через вздутие по рубероиду и вновь карабкались по скату, подгоняемые выкриками и рваными автоматными очередями. Снова появился поперечный конек, они перевалились на другую сторону, когда спецназ под окрики командиров осмелел и вновь полез из ванной комнаты. Подтянулся боец, другой прикрывал его огнем, насыщая свинцом затянутое тучами небо. Орал командир, обзывал своего подчиненного слепой кишкой, призывал не изводить боеприпасы.

— Будут сопротивляться, живыми не брать! — гаркнули внизу, и спецназовцы, рассредоточившиеся по кустам, одобрительно загудели.

«Как это мило», — с грустью подумал Никита. Прибыло новое распоряжение — смелее первого? Ксюша возмущенно запыхтела. А они уже сползали с наклонной плоскости, сдирая пальцы, разрывая одежду. В северном крыле крыша имела плоский вид. Ровная четырехугольная площадка, ограниченная полуметровой кирпичной загородкой — идеальное место, чтобы разместить небольшой садик и зону для отдыха. Они скатились на площадку, стали лихорадочно озираться. В запасе минута — ровно столько нужно смельчакам, чтобы проползти по их проторенной дорожке. А потом — нашпигуют свинцом по самое горло. Никита вертелся, как волчок. На западной стороне почти вплотную подступали рослые тополя в количестве двух штук. Он побежал туда, глянул через край. На задней части под домом были кусты, бледная ленточка гаревой дорожки, и несуразные деревья, срубить которые чиновник почему-то не торопился. Виднелся изгиб забора — трехметровая кирпичная изгородь в этом месте располагалась сразу за тополями — небольшой прямой участок, а далее изгибалась к западу, повторяя излучину речушки, протекающей за владениями министра. Узкая, но бурная и глубокая, изобилующая омутами Бурлинка, заросшая ивами на западном берегу, а здесь, на восточном — голый каменистый обрыв. Река совсем рядом, там свобода. Но как туда добраться? Он поступил благоразумно, что не высовывался, под домом копошились люди. Они теперь везде, по всему периметру. Нужно их отвлечь, но как?!