Ночь Стилета - Роман Канушкин

Табельное оружие — тяжелый, в принципе бесполезный «Макаров» — имелось только у старшего. В этом зале им был Афоня. Возражать что-либо вооруженным автоматами омоновцам, даже при наличии «Макарова», было бы не просто безрассудством и не просто идиотизмом; в каком-то смысле это являлось недостойным поведением, и профессионалу такое вряд ли пришло бы в голову.

— Ноги шире!

Игнат почувствовал несильный удар по внутренней стороне ботинка. Удар оказался точным, прямо по косточке.

"Вот собака! — с каким-то странным весельем подумал Игнат. — Тренируется. А вот насчет ног — это ты напрасно, шире не надо. В этом я могу тебя уверить, приятель. — И с какой-то внезапной жестокостью мысленно добавил:

— Молокосос!" Это слово, как и сопроводившая его короткая внезапная эмоция, еще больше развеселило Игната. Он улыбнулся, но лишь краешками губ. В этой улыбке совсем не было прежнего тепла. «Вот в чем дело — наши охотничьи инстинкты возвращаются после полугодовой спячки? Молокосос в бронежилете ударил нас по ножке, и мы уже готовы к маленькой войне?!»

Нет, все не так просто, подумал Игнат. И охотничьи инстинкты здесь ни при чем. Как и полугодовая спячка. В работе даже самой отлаженной машины может произойти сбой. И в жизни любого человека может случиться то же самое. Он немало пережил за последнее время, и теперь хватит юродствовать и хватит себя жалеть. Дело не в охотничьих инстинктах и не в обиде на молокососа в бронежилете. Он здесь для того, чтобы выполнять свою работу, и его чутье профессионала подсказывает ему, что с этим визитом ОМОНа что-то не так. Это не совсем плановая проверка, ребята ведут себя вызывающе, явно рассчитывая на провокацию. Держать ситуацию под контролем будет непросто. Поэтому, уж коли подрядился, будь любезен, выполняй свою работу. Взялся за гуж…

Все эти размышления заняли не больше секунды — внутреннее время вообще умеет течь быстрее, — и улыбка все еще играла на губах Игната.

— Тебе что, очень весело?! — услышал он голос омоновца.

Игнат чуть повернул голову. Молокосос был в маске, видны лишь глаза.

Черт, а ведь они и вправду пришли сюда потренироваться. В глаза смотреть нельзя — признак агрессии, даже если смотришь с улыбкой. Особенно если с улыбкой. И Игнат проговорил:

— Ты просто сбил мне мозоль. — И тут же мягко добавил:

— Извини, но это так.

— Еще раз повернешь башку, я тебе мозоль на лоб натяну.

Игнат молча повернулся к стене. Тут же из большого зала послышался шум и звон разбиваемого стекла.

— Что там? — спросил омоновец, которого Игнат окрестил Молокососом.

— Охрана, — ответили ему. — Попытка оказать сопротивление.

— Да у меня тут тоже смешливый попался.

Бойцы ОМОНа были аккуратными, в чистеньком, отутюженном камуфляже, в начищенных до блеска ботинках. Они следили за своим внешним видом. Боковым зрением в зеркальной стене Игнат видел отражение всего зала. Сотрудники казино и гости, все, кроме женщин, поставлены лицом к стене. Помимо Молокососа, в зале находились еще два омоновца.

— Ментовский беспредел, — проворчал Мели. Видно, посетители этого зала не привыкли к подобному обращению. — Чем лучше тридцать седьмого года?

— Что ты сказал?! — Омоновец сделал шаг к Мели. — Ты, борзота, что ты сказал?

Мели повернулся:

— Что это наглый произвол. Я с вами еще разберусь, обещаю.

Тут же к Мели шагнул второй омоновец:

— Я как сказал стоять?! Я разве говорил поворачиваться?

Он эффектно подпрыгнул и обрушил ботинок на ребра Мели. Удар был несильным, пока они просто развлекались. Но крупная фигура Мели осела; он странно выгнулся, схватился руками за ребра и, пытаясь поймать ртом воздух, начал клониться вперед, не переставая хрипеть. У Мели перехватило дыхание, и второй омоновец его бить не стал.

Борисыч беспомощно посмотрел на Игната, его взгляд говорил: «Я понимаю, сынок, что ты сделать ничего не можешь. Но все же, мать вашу, охрана вы или кто?!» Вслух он проворчал:

— И это называется «делают свою работу»?

И тогда Афоня начал действовать: табельный «Макаров» покоился у него на поясе, в кобуре. Рука Афони быстро легла на кобуру, щелчком пальца расстегнула ее и была уже на рукояти пистолета.

«Неудачная мысль, — мелькнуло у Игната, — совсем неудачная».

Омоновцы, казалось, только этого и ждали. Чуть позже, анализируя ситуацию, Игнат отметил, что их даже не обыскали. Может, они и собирались их обыскать, но не обыскали, потому что действовали наверняка.

Афоня даже не успел извлечь пистолет. Он сразу получил удар автоматом в солнечное сплетение, начал сгибаться, и автомат Калашникова, его укороченная милицейская версия, возвращаясь назад, встретился с лицом Афони, превращая его в кровавое месиво. Второй омоновец обрушил свой автомат на Афонин затылок.

О черт! Игнат поморщился.

Крики, избиение… Теперь они уже не просто развлекались.

Все же Афоня оказался крепким малым: он не упал, а стоял наклонившись и, уперевшись руками в стену, как бык мотал головой. Кровавая слюна потекла на пол. Его пистолет был уже в руках одного из омоновцев.

— Что, сука, шустрый? — произнес тот и снова обрушил автомат на спину Афони, теперь уже в область почек.

Афоня покачнулся и чуть слышно застонал.

— Убьют они парня, — тихо проговорил Борисыч. — Я догадываюсь, кто их мог прислать.

— Так-так-так, что здесь происходит? — В дверях возникла еще одна фигура.

Штатский. Джинсы, кожаная куртка, внимательные, заботливые глаза, тонкие усики. Вот и старший пожаловал. Быстро взглянул на Афоню, на Мели, чуть заметно улыбнулся.

— Оказывал сопротивление. — Омоновец кивнул на Афоню и, держа «Макаров» за ствол, протянул его старшему.

Тот уселся за стол для игры в рулетку, посмотрел на протянутый пистолет, выложил какие-то документы. Омоновец положил «Макаров» рядом с документами.

— Это нехорошо, — промолвил старший, — неподчинение властям.

Документы у всех есть? Проверили?

Их начали обыскивать. Игната снова несильно ударили по внутренней части ботинка, именно по тому месту, где у него якобы была мозоль.

— Ноги шире!

Игнат молча подчинился — это был Молокосос. Игнат подумал, что не стоит доставлять ему удовольствие и провоцировать. Парень явно радостно поработал бы автоматом и по его почкам.

— Второй тоже смешливый, — произнес Молокосос. — Шире ноги!

На мгновение над ними сгустилась тишина. Губы Борисыча пересохли — этот неожиданный произвол, казалось, на время парализовал его волю. Игнат ждал и думал, что все это какая-то иррациональность: не могут же они просто так «мочить» людей, даже не провоцирующих их? Только за то, что они находятся в этом помещении. Или могут? Все-таки Игнат максимально расслабил тело и слушал эту тишину, слушал…