Плоть и кровь - Иэн Рэнкин

— Гар-Би — самый гнусный район в городе, а может быть, и в стране.

— Там есть хорошие люди, но вы правы. Вот почему церковь послала туда социального работника.

— И у него начались неприятности.

— Возможно. — Отец Лири допил пиво. — Это была моя идея. Там есть общественный центр, только он был уже несколько месяцев как заперт. Я подумал, что мы могли бы открыть в нем молодежный клуб.

— Для католиков?

— И для протестантов тоже. — Он откинулся на спинку. — Даже для тех, кто не верит. В Гарибальди преимущественно протестанты, но там есть и католики. Мы заключили соглашение и собрали кое-какие деньги. Я знал, что руководить этим может не всякий, тут нужен по-настоящему динамичный лидер. — Он нанес удар по воздуху. — Кто-то, кто смог бы объединить две стороны.

«Миссия невыполнима», — подумал Ребус. Эта схема саморазрушится за десять секунд.

Не последней из проблем Гар-Би было непримиримое разделение между католиками и протестантами или отсутствие такового — это как посмотреть. Протестанты и католики жили на одних и тех же улицах, в одних и тех же многоэтажках. По большей части они жили в относительной гармонии и равной бедности. Но поскольку делать в районе практически было нечего, молодежь стремилась организоваться в противостоящие друг другу банды и развязать военные действия. Каждый год происходило по меньшей мере одно генеральное сражение, в которое приходилось вмешиваться полиция. Обычно это случалось в июле, обычно где-то вокруг двенадцатого числа,[11]в святой для протестантов день.

— И вы призвали на помощь спецназ? — спросил Ребус. Отец Лири не сразу оценил шутку.

— Ни в коем случае, — ответил он. — Мы нашли молодого человека, самого обычного, но у него есть внутренняя сила. — Его кулак рассек воздух. — Духовная сила. Сначала это был сплошной кошмар. В клуб никто не ходил, зато окна били исправно — не успевали вставлять заново, все исписано пуще прежнего, только теперь еще с личными оскорблениями. Но потом начался прорыв. Казалось, чудо свершилось. Посещаемость стала расти, причем с обеих сторон.

— И что же случилось?

Плечи отца Лири обвисли.

— Как-то все пошло не туда. Я-то мечтал привлечь ребят к спорту, может, создать свою футбольную команду, что-нибудь в этом роде. Мы купили форму и подали заявку в местную лигу. Но ребятам все это было не нужно. Они приходили и часами ошивались в клубе, остальное их не интересовало. Да и о балансе говорить теперь не приходится — католики прекратили вступать в клуб. А из прежних большинство перестало ходить. — Он посмотрел на Ребуса. — Не подумайте, что я просто ищу себе оправданий.

Ребус кивнул:

— Клуб захватили протестантские банды?

— Я этого не говорил.

— Очень похоже на то. А что же этот ваш социальный работник?

— Его зовут Питер Кейв. Он по-прежнему туда ходит, на мой взгляд слишком часто.

— Все равно пока я не вижу проблемы.

Вообще-то, проблему он видел, только предпочитал, чтобы ему о ней сказали прямо.

— Джон, я общался с людьми и там, и в других частях Пилмьюира. Банды не стали ни лучше, ни хуже, только теперь они объединили усилия и поделили сферы влияния. В результате они теперь лучше организованы: вместо потасовок устраивают в клубе собрания и перекраивают территорию.

— Ну, хоть не торчат на улицах.

Отец Лири не улыбнулся.

— Так возьмите и закройте ваш молодежный клуб.

— Легко сказать. Для начала выглядеть это будет неважно. И разве это решит что-нибудь?

— А с мистером Кейвом вы говорили?

— Он меня не слушает. Его как подменили. Это-то и беспокоит меня больше всего.

— Прогоните его.

Отец Лири сердито затряс головой:

— Он мирской человек, Джон. Я не могу ему приказывать. Мы сократили финансирование клуба, но деньги на содержание откуда-то поступают.

— Откуда?

— Я не знаю.

— Много?

— Да много-то и не нужно.

— И чего же вы хотите от меня?

Ребус долго пытался удержать себя от этого вопроса.

Отец Лири снова устало улыбнулся ему:

— Откровенно говоря, я не знаю. Может быть, мне просто нужно было кому-нибудь об этом рассказать.

— Не морочьте мне голову. Вы хотите, чтобы я туда съездил.

— Только если сами захотите.

Теперь пришел черед улыбаться Ребусу.

— Я бывал в местах и поприветливее.

— Но и в местах похуже.

— Я вам и про половину из них не рассказал, святой отец.

Ребус допил пиво.

— Еще?

Он покачал головой.

— Здесь так хорошо и тихо, верно?

Отец Лири кивнул:

— Вот в чем прелесть Эдинбурга — спокойное местечко всегда где-нибудь неподалеку.

— Так же как и беспокойное. Спасибо за пиво. — Ребус поднялся.

— А ваша команда вчера выиграла.

— С чего вы взяли, что я болею за «Хартс»?

— Они же протестанты? И вы тоже протестант.

— Сгинь, нечисть протестантская, — рассмеялся Ребус.

Отец Лири поднялся на ноги. Морщась от боли, распрямил спину. Он намеренно демонстрировал свою немочь. Что взять со старика?

— Что касается Гар-Би, Джон, — сказал он, широко разводя руки, — то я целиком в ваших руках.

«Как гвозди, — подумал Ребус, — как гвоздь столярный ты в моих руках».

В понедельник утром Ребус снова был на службе — в кабинете старшего суперинтенданта.

Фермер Уотсон лично разливал кофе себе и старшему инспектору Лодердейлу. Ребус отказался. Он в последнее время пил только декафеинизированный, а Фермер даже слова такого не знал.

— Ну и вечерок выдался в субботу, — сказал Фермер, протягивая Лодердейлу захватанную кружку. Лодердейл принялся незаметно большим пальцем стирать с кромки темные пятна. — Кстати, как ты себя чувствуешь, Джон, получше?

— Гораздо лучше, сэр, спасибо, — сказал Ребус и глазом не моргнув.

— Чтобы такие — и прямо под зданием муниципалитета!