Монстр - Яна Городецкая

сплетницы, она села на велосипед и не могла думать ни о чем другом. И весь путь зубрила их. Она повторяла их мысленно перед сном и утром едва открывала глаза. Ведь главное не забыть.

Маша придвинулась к пещере поближе и снова заговорила в пустоту: «Эй чужой, выходи за мной. Наступил тот самый год. Подкрепись-ка и вперед. В-вперед. Забери ты душу. В плен. А другую дай взамен».

«Вот же блин», — подумала она про себя. Заберешь или забери. Как правильно то?

Наверное, забери. Так убедительней. Чью душу он заберет? Ой да ладно, какая глупость. Нашла время думать об этом. Надо было произвести еще раз. На только громче, решила она.

Сделав еще один вдох, она постаралась сказать во весь голос.

— Эй чужой! Выходи за мной! Наступил тот самый год, подкрепись-ка и вперед! Забери ты душу в плен, а другую дай взамен! — последние слова она буквально выкрикнула. И для убедительности прокричала еще раз, — взамен! — Прямо в проход пещеры.

Наступила тишина. Трава перестала шуметь. Мир замер и тоже ждал вместе с ней. Что делать дальше? Уходить?

Маша наклонилась вперед, ближе к прохладной тьме пещеры, чтобы разглядеть тушку зайца, который лежал там на земле. Она прислушалась, не отрывая взгляда от тушки. Тихо.

Никого тут нет. Надо было догадаться, что сказки это все.

Как вдруг тушка дернулась и со звуком «шшшшшшш» резко проскользнула во тьму.

Волосы на руках встали дыбом. Маша отпрянула от пещеры и со всех ног дала деру. Лодыжки утопали в траве, которая всеми силами тормози девочку. Она цеплялась за сандалии, пыталась рвать ремешки и замки на них. Маша запнулась и упала вперед. Мягко приземлилась на четвереньки и тут же вскочила. Она прорывалась сквозь заросли. Кровь стучала в ушах. Ей казалось, что она не дышит.

«Лишь бы не догнал,» — звенела мысль в голове.

Ветер сильно дул ей в лицо, будто тоже тормозя ее. Всё вокруг вдруг ополчилось против нее. Не смотря на это, Маша бежала так быстро, как могла. Впереди уже приближался склон. Она начала на него взбираться, но скользкая трава сбила ее с ног. Снова упала и снова поднялась. Цепляясь пальцами за траву и землю, Маша поползла наверх. В подушечках пальцев стало очень больно. Но останавливаться было нельзя. Маша изо всех сил подтягивалась всем телом все выше и выше, пока наконец не достигла самого верха. Перебравшись на ровную землю, она свалилась на спину и быстро задышала. Затем оперлась на локти, привстала и увидела, что никто за ней не бежал. Ветер совершенно затих. Вся природа вокруг замолчала, и лишь протоптанная полоса, пересекающая травяные заросли внизу, напоминала о том, что мгновение назад Маша убегала.

Тут же она поняла, как горит кожа на коленках, алая, местами стертая в ссадины. Руки в царапинах. Дыхание начало восстанавливаться.

Неужели ей показалось? Наверное, обман зрения. Мираж. Папа читал ей такие истории, где моряки видели несуществующие острова. Или странники в пустыне шли, надеясь приблизиться к воде, которой не существовало. Так и здесь, ей просто привиделось. Напридумывала себе. Это все тетка Катя с ее страшилками и пугалками. Одновременно Маше стало очень грустно, что, наверное, все это вымысел, и у нее ничего не получилось. Она встала на ноги, подняла свой велосипед и покатила ее прочь от этого места.

****

На часах было уже десять. Папа все еще не ложился спать, он что-то читал, было слышно, как шелестит бумага. Усталость брала верх над Машей, и ее накрывала дрема. Веки стали совсем тяжелые, и как только она закрыла глаза, погрузилась в глубокий сон.

Она блуждала с Асей по лугу, на котором росли щенки, как цветы. Ася все говорила, что наконец может показать ей своих кутят, вот мол, как они растут. И они собирали их и складывали в корзинку. Это было смешно и странно одновременно. Ася говорила, что можно найти еще и других окрасов на другом поле. Но сначала надо отнести этих домой. Они как раз собирались повернуть в сторону дома, как вдруг сон стал отдаляться. Отдалялся сон, отдалялась Ася, отдалялись щенки. Маша поняла, что вокруг нее тьма. Она уже не спит. И тут же ее накрыл жуткий страх. Она не стала долго мешкать и накрылась одеялом с головой. Главное не вылезать и молчать.

Она слышала, что ОН там. В проходе. Он стоит и ждет, когда она выглянет или закричит. Тогда тот схватит ее. Маша слышала, что он дышал, так тихо и тяжело одновременно. И то, что его дыхание было не рядом с кроватью, хоть как-то ее успокаивало. Так, замерев, можно полежать до рассвета. А потом он уйдет. Но вскоре под одеялом стало жарко. Пот собирался на лбу и под носом. Волосы прилипли к скулам. Неимоверно захотелось пить. Но он все еще был там, Маша это точно знала. Главное перетерпеть.

Неизвестно, сколько прошло времени, но зевота подкатила к горлу. Почти не раскрывая рта, Маша тихо зевнула, и ее тело немного расслабилось. Одеяло будто окутало ее. Оно начало впитывать влагу с поверхности кожи. Маша это ощущала. Мысли понемногу путались. Духота уже не стала такой назойливой. Маша снова погрузилась в сон.

8

Солнечный зайчик скользнул по ее лицу. Потанцевал на щеке, а затем переместился на веки. Маша приоткрыла глаза. Одеяло валялось на полу. Комнату снова заполняло утреннее тепло. Из кухни доносился шум. Папа что-то готовил.

Маша слезла с кровати, накинула домашний халатик, который ей подарила бабушка, и вышла из комнаты. Она оглядела дверной проем. Не увидела никаких признаков ночного посещения и снова поймала себя на мысли, что возможно ей все это приснилось. Маша убеждала себя в этом каждый раз. Вот уже пятая ночь. Но все живы и здоровы.

На кухне отец угрюмо помешивал омлет в сковородке. Он мельком взглянул на Машу и снова окунулся в собственные мысли. Маша присела за стол, подперла ладонью подбородок. Она следила за выражением его лица. Брови сдвинуты к переносице, задумчиво. Сомкнутые губы немного поддергивались, словно он вел сам с собой внутренний диалог. Вилка монотонно царапала дно сковороды.

Маша почувствовала груз вины. Она разбудила эту печаль в нем. Если бы она не завела тогда разговор о маме, папа бы не был сейчас в таком настроении. Кажется, что печаль поедала его с каждым днем все больше.

Маша так хотела все вернуть назад: и свои слова, сказанные ему,