История из жизни гуманитария и технаря - Инна Максимовна Чичина

его за рукав. – Не обращай внимание на них. В конце концов парк общий. Сюда все могут приходить.

Винсенс проигнорировал слова подруги. Он, как утром и днем, стал «гипнотизировать» троицу и прокручивать в голове прошедшие, бесспорно, неприятные для него события.

– Нет, ну, ты только глянь. Ты только глянь! Гуляют они спокойно.

– Вин, отвяжись от них. Ты ведешь себя как минимум странно.

– Нее, я подойду и поговорю с ними по душам!

От такой идеи Зелда вздрогнула, но переубедить Винсенса не успела. Он встал и решительно направился к трём друзьям.

– Эй, вы! – позвал их парень. – Да, вы трое.

– Винсенс, – устало выдохнул Вильгельм. – Опять ты.

– Ты подраться пришел? – Шана сделала шаг вперед, отстранив Вильгельма. – Тебе нечего делать?

Винсенс побаивался девушку и все же на этот раз ответил ей:

– Прочь с дороги, Шана! Аааай! Прекрати! Больно!

– Разумеется, больно! – заломив руку Винсенсу, сказала Шана. – Сколько уже можно, а? Ты в шпиона что ли играешь? Заканчивай давай, достал уже.

– Да пусти же ты! – Винсенс попытался вырваться, но Шана только усилила хватку. – Ааааай! Отпусти!

– Шана, хватит с него! – воскликнул Азриэль. – Идем.

– Пусть проваливает!

Девушка толкнула Винсенса, и пошла догонять друзей.

– Наверное, не надо было с ним так жёстко, – сказал Вильгельм.

– Надо было, – возразила Шана. – Ты говорил, что он не такой уж и плохой. Хм… Пока я вижу в Винсенсе агрессивного и нагловатого человека.

– Только кажется, что у него ужасных характер. Не сомневайся, это лишь оболочка. В душе Вин другой. Я точно знаю, мы же с самой начальной школы воюем.

– Довольно странно слышать это от тебя, Вилли, – проговорил Азриэль. – Ты ведь такой миролюбивый и дружелюбный. Не мне решать, но я думаю, что не в твоей компетенции о вражде говорить.

– Да так есть. Я согласен. Просто оно само собой получалось узнавать, кто же такой Винсенс. Мы же все-таки одноклассники… А вообще, я действительно всегда выступаю против любой вражды и ненависти, почему бы то не возникало.

– И твои слова вовсе не пустой звук. Тому же Винсенсу ты сегодня на истории предложил помочь… Да и с нами тоже подружился, несмотря на то, что мы евреи.

– Ооой, так это же вообще было бы смешно, если бы я на почве национальности начал на вас наезжать или даже травить! – рассмеялся Вильгельм. – Какой же это бред. Кто вообще еще так отвратительно поступает? Никто!

– Романтик, ты, Вилли, – тихо сказала Шана. – Мечтатель.

Вильгельм удивленно вскинул брови.

Шана вздохнула.

– Если бы так было, нас бы не выгнали из собственной страны.

– Чего-чего? – Вильгельм резко затормозил. – Что это значит, Шана?

– Когда мы еще жили в Тель-Авиве, – заметно погрустневшим голосом начал рассказывать Азриэль. – И учились там в школе, к нам в класс пришел один очень-очень ярый сторонник нацистской идеологии. По какой-то никому неизвестной причине он стал, без преувеличения, травить лишь нас с Шаной. Мы старались успокоить его и, к сожалению, сделали только хуже. В итоге он начал преследовать нас по всей стране.

– Этот урод превратил нашу жизнь в кошмар, – продолжила Шана. – Однажды он напал на Азри. Специально выбрал момент, когда меня не было с ним рядом! Если бы я только знала… Я бы на части его разорвала и не поморщилась!

– Шана, – улыбнулся Азриэль. – Не вини себя. Мы не можем видеть будущее или читать чужие мысли. Ты никак тогда не могла мне помочь.

Шана лишь вздохнула. С минуту друзья постояли в тишине.

– Так значит поэтому вы решили переехать в Германию? – нарушил молчание Вильгельм.

– Да. Мы подумали, что только в Европе сможем укрыться от этого придурка. И, к счастью, оказались правы.

– Это точно, – согласился Азриэль. – Здесь тот факт, что мы евреи не играет никакой роли. К нам очень хорошо относятся. Правда, Вилли?.. О, я не понял. Чего это за слезы? Э, Вилли.

Вильгельм пару раз всхлипнул.

– Вот зачем ты, Шана, заикнулась про это? – Азриэль шутливо ткнул Шану в бок. – Что ты наделала?

– А ты меня поддержал и продолжил рассказывать, – Шана тоже ткнула брата.

– А как иначе? Ты выдала нас с потрохами и расстроила Вильгельма. Теперь успокаивай его.

– Вильгельм, ну… хорош реветь. С нами же сейчас все в порядке. А ты убиваешься так, будто это ты нас травил, а потом все осознал и пришел просить прощения.

– Мне просто так… так… так больно стало. Я обещаю, что никто и никогда больше не посмеет так с вами поступать! Клянусь!

– Клятва принята, – загадочным голосом сказал Азриэль. – Тебя услышали, Вильгельм…

Парень не смог не улыбнуться.

– Ну, вот! Совсем другое дело! – Азриэль достал из кармана платок и протянул его другу. – Вот, протри очки и пойдемте еще немного погуляем. А то так и простоим до утра.

Нужен план!

– Винсенс! Ты как?

– Всё нормально, нормально.

– Аккуратно, давай, поднимайся.

Зелда помогла Винсенсу встать на ноги.

– Ты в порядке?

– В порядке, в порядке, Зелда. Все хорошо. Шана просто мне руку заломила. Ничего больше.

– О! А вот и наш любитель зеркал! Что, снова от гума схлопотал?

К Зелде и Винсенсу подошли Курт, Абелард, ученики 9в класса и Грета, ученица 9б класса. Они стали случайными свидетелями стычки Винсенса и Шаны и решили не упускать возможность «высказать недовольство» своему бывшему лидеру.

– Закройте свои поганые рты! – зашипела на них Зелда. – Лучше просто закройте рты!

– Ну, конечно! И Зелда по кличке безмолвная тень здесь, – зло усмехнулся Курт. – Только ты не спасешь его от импричмента.

– Импичмента, вообще-то, – машинально поправил его Винсенс.

– Оооо! – довольно протянул Абелард. – Винсенс в гума превращается. Ну, точно пора ему импичмент объявить! Не может он больше возглавлять нас, технарей.

– Че ты сказал?! – воскликнул Винсенс, мгновенно побагровев.

– Че слышал! – осклабился Курт. – Ты не справился со своей ролью лидера. С появлением защитников гума, – слово «защитники» Курт заключил пальцами в кавычки, – ты тут же забыл о нем. Говоря по-простому, ты испугался его новых друзей, а, вернее, новую подругу, Шану и сдал позиции. Бернард нам обо всем поведал.

– А кроме того, – вступила в разговор Грета. – Ты чересчур эмоционален, ты контролируешь себя, зачастую руководствуешься чувствами, а не разумом, что, как ты сам и