На берегу Вселенной - Максим Левобережных

ответил, что вовремя, она сказала, что в общем имела в виду. А Людмила Дармаевна уже после своего увольнения в ноябре передала мне, что Брюквина беспокоиться из-за меня, что я, мол, поздно – к девяти прихожу на работу (надо было к полдевятому). Я иногда приходил, самое позднее, без пятнадцати девять.

Как-то раз уже зимой, я утром сходил часов в десять на завтрак в столовую в соседнем здании. Когда вернулся, меня увидела Брюквина. Позже в тот же день она мне сказала: «Почему вы в 10 часов пришли?»

Я ответил, что полдевятого пришел как обычно, а в 10 выходил покушать.

Вообще странно, многие люди выходят покурить на улицу, а мне нельзя минут на 10 выйти поесть? В то утро, еще до девяти, дверь в мой кабинет была открыта, мимо него проходила сама Брюквина – но она не запомнила, что видела меня. Тем более, еще до девяти мне звонила на стационарный телефон в кабинете замредактора Бадаева, давала задание.

Настроена была предвзято к моим статьям, не пускала многие в печать. А когда в марте я написал статью о Всероссийском фестивале-конкурсе эстрады «БАЙКАЛ ART-СПЕКТР», спросила, «Кто писал за вас?» Эта истеричка не верила, хотя я написал как обычно, особо не переписывал даже, но по ее мнению на этот раз уже не мой стиль, лучше написано, хотя еще в январе не печатала материал мой якобы по причине его слабости. Такова например, судьба статьи о гастролере в нашем городе – Игоре Манширове, участнике проекта «Голос» на Первом канале, обладателе огромного диапазона от баритона до меццо-сопрано. Я брал у него интервью… но всё напрасно, эта ненормальная лишила жителей республики статьи о госте нашего города, прилетевшего из Москвы в январскую стужу, несмотря на свой грипп (он пел через силу).

А сам Далбаев вел себя, в соответствии с родовым прозванием своим, подобно раздолбаю: не зная, что к чему, сходу рубил сгоряча. Так, на планёрке в сентябре он при всем коллективе меня опозорил, накричав, почему я мало пишу статей, хотя я работал интернет-журналистом, и писать обычные статьи в бумажную газету не обязан так много как прочие журналисты (в интернет-редакции сидели две девушки, так они писали статьи для газеты еще реже меня). Ведь я обрабатывал новости для сайта, иногда конечно писал статью, но как можно сравнить с теми, кто на протяжении дня не обрабатывает короткие новости (а это было, поверьте, весьма нелегкой задачей, особенно при таком строгом руководителе как та девушка), а посвящает время исключительно написанию полновесных статей.

На планерке после разноса директора Далбаева его заместитель Бадаева не вступилась за меня, а он мне не дал слова вставить. Так все в редакции и думали, что я мало пишу и разгильдяй, хотя раздалбаевым, по сути, был совсем не я.

На другой планерке директор опять прошелся по мне, что я мало пишу… В общем, эту работу в редакции я могу назвать трагифарсом. А потом, уже зимой оказалось, что мои статьи Брюквина не ставит. И я решил уходить – зимой во время отпуска выучился на охранника. И через полтора года – уже после 9 месяцев работы в газете «Новое Забайкалье», – ушел в охранники.

Вы заложник собственной системы строгости. При обрушении вашей власти вы сами и станете жертвой этих людей, ибо сами и научили их жесткости и перестраховочной взыскательности.

Поймите, если бы вы не вводили этих бессмысленных в журналистском деле ограничений, никто бы по вам без причины не прошелся бы ногами – в отличие от вас.

Да, да, поверьте, эти люди без лишнего повода не будут наживать себе врагов, тем более в лице начальства. Все закономерно и предопределено с самого начала, а вы, не зная этих мотивов поведения людей, не имеете права занимать ваше кресло. После тайных жалоб в региональный парламент от затравленной вами Людмилы Дармаевны, вы безраздельно правили в редакции еще более года… да, даже не правили, а делали вид, что управляете. Имитация серьезной работы. Эти бесконечные многочасовые заседания всего коллектива…

2.6.Антипедагог

Я был членом Участковой избирательной комиссии (УИК) на выборах в сентябре 2018 года на участке Байкальского колледжа культуризма.

Вот стерва была эта социальный педагог! Серова! Лет на пять-семь старше меня – сорок с чем-то, молодящаяся женщина… Поначалу-то смирно вела себя. А потом взъелась…

Началось с того, что мне нужно было присутствовать дома с утра – соседи сверху меняли стояк, и сантехники меняли трубу и у меня тоже. Когда я позвонил ей и предупредил, что в обед могу немного задержаться, Серова сразу взъерепенилась… потом, когда я приехал, оказалось, и не срочно надо было на участок – это был подготовительный день к выборам. Нам даже нечего делать было – парень от ЛДПР вышел на улицу покурить и я с пожилым педагогом тоже вышли, хотя некурящие…

Среди работников колледжа – членов УИК в этом женском коллективе, -выделялся высокий статный мужчина. Назовем его Романов. Он, как и я, отвечал за работу КОИБов – аппаратов для подсчета бюллетеней – и вообще работал заведующим тех. частью этого колледжа. Он как и я должен был стоять рядом с двумя КОИБами иразъяснять людям, какой стороной класть в них бюллетени.

И вот накануне дня голосования Романов меня предупредил, что в зале столовой, в которой проводится голосование, пол – бетонный. И поэтому ноги будут мерзнуть и надо надеть шерстяные носки.

И что же я вижу? В день голосования женщины члены УИК – в легких босоножках и тонких прозрачных колготках. В том числе и Серова – надевшая красненький костюмчик с короткой юбкой и голыми ногами.

И вот еще утром я решил надеть припасённые мной теплые носки – посетителей не было (правда, Романов отлучился) и я отошёл немного в глубину кухни, которая начиналась сразу за КОИБами, чтобы надеть припасённые по совету Романова теплые носки, и тут слышу истошный женский крик, зовущей меня. Оказалось, это Серова кричит – подошёл человек, он как-то быстро успел взять бюллетени и уже подходил к КОИБам.

А на обеденном перерыве в глубинах колледжа, Серова при собравшихся членов УИК сказала:

–Мне не нравится, как вы работаете!

Серова сказала, что меня не было рядом с КОИБами. Она так это произнесла, будто я все время отсутствовал, хотя это было один раз и я сразу же пришел на ее крик!

Я начал говорить в свою защиту, но толстая