Упал, отжался! - Михаил Серегин

– А может, не надо, товарищ лейтенант? – замялся Простаков, старательно отводя в сторону глаза. – Может, пусть полежит пока? Ему там... Ну, это... Нехорошо ему.

– И что с ним случилось? Он что, даже говорить не может? – Сквозь армейскую дисциплину Мудрецкого время от времени прорывалась припрятанная на два года интеллигентская мягкотелость. Юра знал об этом и старательно боролся со своим воспитанием. Солдаты тоже знали и старательно выискивали возможности попользоваться происхождением командира. С этим тоже приходилось бороться, и жизнь иногда казалась лейтенанту Мудрецкому сплошным поединком между чемпионом по вольной борьбе и чемпионом по сумо. Который судит мастер спорта по самбо.

Простаков горестно вздохнул и полез обратно в кузов.

– Фрол... Эй, Фрол, живой еще? Вставай, приехали. Там сейчас всех строят.

– Не могу, – донесся жалобный голос. – Все, кончилась моя служба. Теперь меня можно по здоровью списывать. О-ох, Леха, помоги встать, что ли...

Из темноты под тентом сначала показались сапоги – сами по себе, печально летевшие подошвами вперед. Потом обнаружились и ноги, причем странно укороченные: то место, из которого они обычно растут, начиналось почти сразу за голенищами. Наконец, рядовой Валетов явился на свет... простите, в ночной полумрак... целиком и полностью. Плавно вознесся над бортом и медленно опустился к ногам своего командира. Руки Простакова отстыковались от подмышек боевого товарища, как опорные фермы от взлетающей космической ракеты, но стартовать Фрол не мог. Попробовал встать «смирно» – тоже не получилось. Поза осталась явно нестроевой и чем-то напоминала боевую стойку известной школы у-шу, подражающую походке утки-мандаринки. Говоря по-русски, Валетов то ли попытался сесть на корточки и не смог, то ли попытался встать и не распрямился. Левой рукой он придерживал ноги в месте их соединения, но правой героически попытался козырнуть. Не донес ладонь до кепки, охнул и схватился примерно за то же место. Примерно – потому что второй рукой он теперь придерживал точку стыка не спереди, а сзади.

– Так что... Разрешите доложить, товарищ лейтенант... – пискнул Фрол. Не договорил и согнулся еще больше. Мудрецкий вздохнул и повернулся к вернувшемуся на бетонку Простакову.

– Кто у нас был старшим в кузове? Докладывайте, младший сержант, что произошло. И запомните: я когда добрый, а когда и беспощадный!

Гулливер снова потер черную полосу на лбу, вздохнул. Посмотрел на лейтенанта и сообразил, что шутки и в самом деле кончились. Или могли кончиться, и совсем не так, как хотелось бы.

– В общем... Не утерпели мы, товарищ лейтенант. Ну, сами подумайте – сколько времени без остановки, потом еще перед воротами торчали... – Леха уловил красный отблеск габаритных огней в глазах Мудрецкого и заторопился: – Пока по асфальту, еще терпели, мы ж понимаем, а как грунтовка, так и... Но мы приказ не нарушали, товарищ лейтенант, мы брезент не откидывали и не смотрели никуда. Я-то по-малому, с краю высунулся, лбом в дугу уперся, а Фролу ну совсем надо было... Свесился он, за подножку на борту уцепился – ну, как сел за нее. А тут «шишига» возьми да подпрыгни! Мне-то ничего, только дугу малость погнул... Ну, я с утра поправлю... А Фрола, рядового Валетова то есть, сначала передом об подножку подняло, а потом задом опустило. Хорошо хоть вовсе не вывалился, правда ведь, товарищ лейтенант?

Мудрецкий подошел к заднему борту, поднял. Уточнил:

– Правая подножка или левая?

– Левая, – простонал Валетов. – Возле правой Леха стоял.

Лейтенант наклонился, принюхался.

– Точно, левая. Так, Простаков – завтра, как дугу выровняешь, не забудь борт помыть. За себя и за того парня, то есть за пострадавшего товарища. Валетов – в машину, отлеживайся до утра, остальным, кто дотерпел, – справа за палатками, пятьдесят метров, ищите по запаху и не провалитесь. К палаткам не подходить, к часовому тем более. Сегодня спим в машине, с утра размещаемся. Вопросы есть?

– Какого хрена посторонние в расположении?! – донеслось откуда-то сбоку. – Почему не разбудили? Что за бардак?!

Мудрецкий выглянул из-за «шишиги» и понял, что вопросы пока были адресованы не ему. Перед вытянувшимся в струнку часовым стоял... Вроде бы человек. В пятнистом комбезе, заправленном в берцы, в лихо приплюснутом красном берете. Верхушка берета маячила примерно на уровне нижнего края крыши «грибка». Часовому, соответственно, возле плеча, даже чуть ниже. «Как раз с Валета ростом», – прикинул привычный к контрастам Юра. Потом ввел поправку на дальность. «Нет, все-таки чуть повыше. Сантиметров на пять». Однако по ширине плеч человек в комбинезоне если и уступал часовому, то немного. Весь силуэт наводил на размышления о сказочных персонажах – вот только неясно, о гномах или троллях, – а также о Горбатом из знаменитого советского сериала, о летающих в воздухе гирях и поднимаемых за одно колесо грузовиках.

– Товарищ старший лейтенант, приезжал дэ-вэ-че, привез нам соседей. Приказал не будить. Дал мне два наряда вне очереди, – честно признался боец.

– За что?

Объяснения часового Мудрецкого не заинтересовали. Значит, это и есть командир из внутренних органов... то есть войск. Надо подойти, познакомиться.

Лейтенанты шагнули навстречу друг другу одновременно, как шпионы при обмене на границе. Сошлись возле бампера, несколько секунд смотрели друг на друга. Юра решил, что гость должен представляться первым, и вскинул руку к кепке:

– Лейтенант Мудрецкий, взвод химзащиты.

– Старший лейтенант Волков, разведка вэ-вэ. – Ладонь шириной с саперную лопату махнула куда-то в сторону берета и тут же протянулась вперед. – Можно просто Саша.

– А я Юра, – вопреки ожиданиям, хруста костей Мудрецкий не почувствовал. Только пальцы онемели – старлей правильно оценивал свои силы и возможности окружающих, а заодно обходился без ненужных соревнований. – А что такое «вэ-вэ»?

– Внутренние войска, – на квадратном от мышц лице удивленно хлопнули глаза. – Не знаешь, что ли?

– Ни разу не слышал, – признался Юра. – Нас учили, что ВВ – это взрывчатые вещества, а насчет ваших войск я не очень. То есть по телевизору видел, в Саратове училище вроде бы у вас... Я там рядом учился.

– Точно, я там учился! – искренне восхитился Саша. – Ты что, сам саратовский? Химдым заканчивал? Тогда мы и встретиться могли, вы к нам на стрельбище ездили.

– Да нет, я из университета, с военной кафедры, – второй раз за нынешнюю ночь объяснил Мудрецкий. – Биолог.

– Тоже нехреново, – согласился Волков. – Как раз напротив нас. Мы еще вокруг ваших корпусов одно время бегали. Видел?

– Было такое.

– Ну, значит, земляки. Тесна земля российская. А сюда каким ветром занесло? Где служишь, не на Кавказе?

– Нет, возле Самары. Отдельный мотострелковый батальон. Прислали на учебу, в связи с международной обстановкой.

– И нас с ней же. А то мало ли, чего еще наши бородатые придумают, а мы по запаху и не узнаем. С гор спустились, а мне приказ читают: был, говорят, у тебя простой разведвзвод, станет химический. Поедешь, отдохнешь в родном Поволжье.