Бывшая - Надежда Мельникова

— Да, — Регина аж подпрыгивает на стуле от нетерпения. Ей явно интересно то, что я рассказываю, мы на одной волне. — Это очень интересная тема. Это тот модуль, — подхватывает она, — который позволяет контролировать время приготовления и подачи, измерять эффективность работы поваров и управлять качеством сервиса в реальном времени. Я на конференции недавно была, углублялась в эту тему. А ты, — смеётся, — тоже там был, мы же на одном самолете летели. Слушай, а ты где учился?

Я говорю название универа и тут оказывается, что мы один и тот же ВУЗ заканчивали, только она, естественно, позже.

В общем, дальше мы болтаем без умолку. Тем общих масса. Всё интересно и ново. С Региной я забываю о времени. Очухиваюсь только, когда замечаю вибрирующий на столе телефон. Моя секретарша потеряла меня и не знает, что делать с толпой посетителей, скопившихся у моего кабинета.

Каждый из нас приехал на своей тачке, поэтому подвозить Регину до работы нужды нет. Я провожаю её до вишневой «мазды», и девушка, опережая какие-либо мои действия, пожимает на прощание руку. Скромница — это хорошо. Так-то лезть с поцелуями я к ней не собирался — рановато, но все равно приятно, что она не пристает ко мне сама.

— А если я скажу, что боюсь ехать на машине один? — улыбаюсь и совершенно неприкрыто флиртую.

Глаза Регины блестят, так бывает, когда женщина чувствует себя сексуальной и красивой. Мне льстит её реакция.

Но снова звонит телефон.

— Да, — отвечаю секретарше. — У меня важное совещание! — подмигиваю Регине, которая вальяжно присела на капот своей машины, приняв наиболее соблазнительную позу.

— Макар Романович, я сейчас соберусь и пойду домой! Я нервничаю. Они пытаются взять ваш кабинет штурмом.

— А ты спрячься под стол и отстреливайся бумажками! — Продолжаю смотреть на Регину, которая то отворачивается, то смотрит исподлобья, состроив глазки.

— Макар Романович, вам бы всё шутки шутить!

— Ну какие уж тут шутки? Я пытаюсь помочь.

— Макар Романович! — взвизгнув, стонет секретарша.

— Ну иду я уже, иду.

Убираю телефон. Регина могла бы уехать, но она ждет. На её красивых губах появляется довольная улыбка.

— Мне пора на работу, — завершает она наше свидание.

Дама должна уходить первой, понимаю. Она открывает дверцу своей машины, изящно проскальзывая внутрь.

— Я позвоню, — помогаю закрыть дверь, не прекращая смотреть на неё.

Щеки девушки по-прежнему пылают, она заводит мотор и, еще раз кивнув и стрельнув глазками в мою сторону, выезжает с парковки. Я смотрю в след исчезающей «мазде».

От этой встречи у меня остаётся приятное послевкусие.

Варя

Первое время театр казался мне чем-то невероятным. Сказочное место, пропитанное миллионом историй. Я стремилась туда, как мотылек на лампочку, горящую на крыльце дома. Мне нравилась возможность проживать уйму жизней сразу. Неповторимая, дружная атмосфера, где вся труппа живёт как один живой организм. Спектакли, репетиции и совместные капустники. Играть в театре я начала ещё в училище, позже меня заметил режиссёр сериала, и я получила незаменимый актёрский опыт. В кино зарабатывают больше, но, когда ты выходишь на сцену и остаешься один на один со зрителем — это совершенно другая вселенная.

Но сейчас всё изменилось. Весь этот мир, ранее наполненный необъяснимой магией, скрыл от меня свои краски и ощущения, словно спрятал за дымкой тумана ту яркость, что я всегда в нём видела. Или это я изменилась?

Подхожу к металлической двери служебного входа и жму на кнопку домофона. Чтобы понять театральную кухню, нужно прийти сюда к девяти утра и проследовать через все служебные помещения. Актеры — особенный народ, порывистый, неординарный, живущий на какой-то своей волне. Людьми этой профессии не становятся, ими рождаются.

В коридоре на меня налетают ребята из нашей труппы.

— Привет, Варвара-краса, длинная коса! — здоровается наш «заслуженный», при этом приветствуя рукопожатием суфлера. И, зажав в ладони кусочек сухого льда, оставляет совсем ещё юному артисту на руке ожог.

Молодой орёт во всё горло, а рядом проходящий статист, вместо того, чтобы оказать помощь, комментирует происходящее репликой царя Гвидона из сказки Александра Сергеевича.

Обхожу их стороной и по дороге на сцену встречаю Игоря Игоревича Богомолова. Наш режиссёр перед репетициями часто играет на фортепьяно. Богомолов — наш мозг, объединяющий усилия всех остальных: декораторов и актёров, композиторов и гримёров. Именно он, как никто другой, умеет сплотить всех работников театра, заставить их проникнуться смыслом и вложить в постановку душу. Игорь Игоревич отличный психолог, при этом умеет управлять собой. Ему не позавидуешь. Режиссёр театра — профессия непростая. Богомолов — напористый, серьёзный, грамотный, умный и оригинальный. Этот человек трактует все наши пьесы — разумеется, согласно своему видению, так, что они звучат по-новому, заинтересовывают зрителей.

При этом ему всего тридцать лет.

— Ты рано, Варвара, — не поднимая головы, касается клавиш, явно вынашивая очередную идею.

— Здравствуйте.

Нет настроения вслух восхищаться его талантом. Когда внутри всё выжжено, и гложет чувство вины, оставаться нормальным человеком нельзя. Поэтому молча иду дальше, захожу в зал, сейчас здесь темно и пусто. На меня из всех углов смотрят черные бархатные сиденья.

С некоторых пор зрительный зал кажется большим и враждебным. Воздух затхлый и пропитался пылью. В узком проходе нахожу свою грим?рку, номер двадцать семь на двери с перечислением фамилий, среди которых: «Варвара Заболоцкая». Включаю лампочки, они белоснежным ореолом освещают зеркало. Смотрю на свое от?кшее лицо, щупая синяки под глазами. Гримерку я делю ещё с одной актрисой, её зовут Элла и, несмотря на юный возраст, она давно трудится в этом театре на главных ролях.

Сегодня ранний сбор, труппа давно не играли этот спектакль, будем вспоминать, разминаться, распеваться, настраивать свет, звук. Спектакль сегодня в пять. Мы ставим братьев Карамазовых по Достоевскому, я играю Лизу Хохлакову.

Раньше в такие дни я чувствовала радостное предвкушение, теперь мне как-то ровно.

По громкоговорителю приглашают всех артистов, я прячу свои вещи в тумбу и разворачиваюсь к выходу. Заглядываю в моечную. Это обязательный ритуал, если хочешь ходить по сцене — надень сменку, либо вымой обувь. Артисты уважают сцену, она для них главная богиня. Они преклоняются перед ней. Омываю подошвы душем и иду к кулисам, мысленно повторяя реплики.

Репетиция длится два с половиной часа, ко мне нареканий нет, но ошибаются другие, поэтому я раз за разом повторяю свои слова. Немного раздражает, что некоторые ребята ничего не помнят и, вообще, как будто с похмелья. Сегодня это просто работа. Нет никакой сказочной ауры или неземного провидения. Театр — тот же самый магазин, как супермаркет впечатлений.