Разрешенное волшебство - Ник Перумов

Правда, сам Твердислав ещё ни одного такого Корабля не видел. Да и соседние кланы – Мануэла хотя бы или, скажем, хорошо знакомый горный клан Петера – их тоже не встречали. Хотя и у Мануэла, и у Петера народ на этих Кораблях уже уходил. И в других кланах тоже. Те, кто создал самые старые кланы, уже три года как у Великого Духа. Наставница Джейаны, Мелани из клана Старковичей, что первым обосновался в лесных краях, три солнечных круга назад покинула своих.

Да… Человек уходил и не возвращался – такова жизнь, таков порядок. Краток твой срок в клане, а за ним совсем, совсем иная жизнь, непредставимая, но, рассказывают, дивная, прекрасная и удивительная.

Твердислав замер возле ведуньего следа. В тонкой чёрно-жемчужной паутине читал он, словно Учитель – в открытой книге.

Вот здесь паутинка задела край еловой лапы. Странное дерево ель, никчёмное, одни шишки растут, да и с них толку никакого – вот и название у неё бессмысленное, не то что у других деревьев, крякосава или, к примеру, копьероста. Но сейчас сгодилась и бесполезная ель – ведунья паутинка коснулась празднично-зеленой шишечки, и хвоинки вокруг тотчас увяли. По увяданию этому опытный человек многое сказать может.

От острия к корню ползла мертвенная желтизна – верный признак того, что этому Ведуну подчиняются многие и многие болести. Сама ветка не стала ломкой, на ней не треснула кора – это значит, что Ведун сей больше женскими недугами тешится. Твердислав помрачнел. Этого ещё не хватало! Прежнее поветрие ещё в памяти свежо – а тут, значит, новая беда?

Но этого мало. Твердислав легонько качнул еловую ветвь – и хвоинки тотчас посыпались, словно давно убитые жаждой и засухой. Это значит – у Ведуна под рукой Саламандры и другие Огненные Твари; да и сам он при случае может угостить пламенным шаром, файерболом, как важно называет его не по-нашенски Мануэль.

Твердислав углядел ещё и много другого. И то, что с этим Ведуном идут оборотни, самые настоящие, что могут прикинуться кем угодно; и то, что в подчинении у злоехидца не только бегающие, но и крылатые бестии, – за малышней придётся смотреть в оба. Могут и утащить – хотя допрежь такого не случалось, но вот у Петера как-то раз и произошло.

Но самое главное и самое скверное, что на сей раз против Твердислава шел не просто Ведун, а Ведунья. А от Ведуньи, всем ведомо, зла в квадрате, если не в кубе, как говаривает Учитель. Если «в квадрате» – то ещё терпимо, совладаем, но вот если в кубе… Твердислав невольно покачал головой.

Да, вот он, ведуньин потайной росчерк – чёрная нить среди серых прядей, чёрная, как женская душа. Это Учителя слова, но вот тут Твердислав с ним как раз и не согласен. С чего это ради женскую душу «чёрной» потребовалось называть? Джейана бы за словом в карман не полезла, ответила б за всю женскую братию (или «сестрию», правильно будет?).

Но так или иначе – Ведунья здесь. А это значит, что без доброй драки не обойтись. И притом не только на копьях и прочем – придется потягаться в магии.

– Буян! Стойко! Ставич! Домой да живо! Джейане скажете – Ведунья рядом кружит. Дим, Джиг, Лев! На север пойдёте до Пэкова Холма. Если всё чисто – вернетесь, Джейане доложитесь. Если чего увидите – не связывайтесь, Обереги – в дело и уходите. Чарус и остальные – со мной. На юг по следу пойдем.

Молодцы ребята. Никто не пикнул, звука лишнего не издал. Народ бывалый и тёртый, шрамов у каждого на добрую дюжину хватит; так что все без лишних слов схватывают. Ну и, конечно, никто не стал ни возражать, ни пререкаться, когда Твердислав назначал кому куда идти и что делать. Обычным-то порядком крику было бы – не оберёшься, а теперь нет.

Разделились. Буян повел Стойко и Ставича к дому; по правде говоря, там и одного бы вполне хватило, но Твердислав решил – нельзя Джейану вовсе без старших сейчас оставлять. Дим, Лев и Джиг повернули на полночь; опасное как будто бы дело, да только вождь клана знает – Ведуны по двое не ходят и свита их всякую дикую тварь так распугает, что по лесу идти можно едва ли не так же спокойно, как по родному становищу. Ну а остальные – сам Твердислав, неотлучный Чарус (куда ж без него?), силач Кукач (молодой копьерост без магии одной рукой выдергивает; из дальних кланов приходили на такое чудо поглазеть) да двое братьев-близнецов Гарни и Тарни (все их вечно путают, хотя, на Твердиславов взгляд, как же тут спутать-то возможно? У одного мысли всегда светлые, чистые, всё больше о цветочках там или стрекозках, словно девчонка, – Гарни всякую мирную тварь любит зачаровать и потом, пока та смирно сидит, нарисовать, а вот Тарни – ох, охальник! Девчонкам прохода не даёт, и как на след его мысли посмотришь, так срамно становится. Нет, не от того, что Твердислав мысли читать умеет, – на такое одна Джейана способна, да и то не всегда, – а вот след такие помыслы оставляют – будь здоров. Сам волей-неволей о том же думать начинаешь).

Вот и вся команда. Лучшие из клана. Если до драки дойдет – никакой Ведунье не поздоровится. Припасов вот маловато. От Ведунов да их тварей всё живое разбегается, но да ничего – мы свою добычу не упустим.

По ясному, четкому следу – и двух дней не минуло, как прошли здесь Ведунья со свитой – двинулись на юг. Если и не покончить со злонесущими, так по крайней мере не дать им разгуливать тут безнаказанно.

* * *

Буян, Стойко и Ставич пробирались густым мелколесьем. В здешних лесах никто назад той же дорогой не возвращается – это даже самые мелкие малявки наизусть зазубрили. Не любят такого Лесняни, и ничего с этим не поделаешь. Закружат, спутают тропы да так, что целую седмицу меж трех копьеростов проблуждаешь. И потому Буян, едва расставшись с Твердиславом, повёл свой крошечный отрядик на юго-запад, где вокруг Буревой Рощи, на старых гарях, уже поднялась настоящая стена молодых сосен, почти заглушившая другие, полезные для рода деревья, навроде зеленников (без выжимки из их листьев не сохранить до весны заложенные по осени запасы) или игольников, с которых все девчонки добывали себе иглы для рукоделия. Дивные иглы: есть такие, что и шкуру папридоя проткнут, а иные – лишь самый тонюсенький холст, из которого шились наряды травяным щелкунчикам. Эх, не доглядели, сокрушался хозяйственный Буян, не досмотрели, и вот вам – зеленников почти не видно, игольников – раз, два и обчелся. А ведь на каждом игольнике – от силы по десятку игл, это ж вам не та же бесполезная сосна.

– Стойко! – Не принято пользоваться в лесу словами, тем паче если Ведунья рядом прошла, но от мысленной речи у Буяна все начинало плыть перед глазами, кружилась голова, а потом резко наваливалась дремота. Чужие слова он разбирал хорошо, а вот самому так говорить… Ну и пусть, зато ему многие боевые заклятия удаются, как никому. Даже Твердислав его хвалит; и хотя неуместно ему, Буяну, что уже в Старшем Десятке ходит, радоваться похвале вожака, точно какому-нибудь малолетке, всё равно приятно.

Стойко ответил как должно, беззвучной речью. И верно – она ему едва ли не привычнее слов.

Чего тебе?

– Чего, чего! Будто не знаешь? Давай-ка, вперёд, на дозор во-он к той расщеплённой сосне. Ежели все тихо – нас позовешь.