Крадущийся тигр, затаившийся дракон. Меч судьбы - Джастин Хилл

– Где мои деньги? – закричала женщина. – Где монеты, которые я тебе дала?

Эти крики звучали для него совершенно бессмысленно. Он отчётливо услышал звук вытягиваемого из ножен меча, крики вокруг усилились, и… всё закончилось.

* * *

Не став дожидаться, когда окончательно выздоровеет, Цзяолун пустилась в погоню за наложницей. Девочку она решила забрать с собой. Ничего сложного: привяжет на спину корзину, уложив туда младенца, соберёт вещи и отправится в дорогу. Холод и ветер ничего не значили для Цзяолун, ведь речь шла о её ребёнке. Это её сын, её кровь и плоть, её ночь с Тёмным Облаком.

Повсюду, куда бы они ни приходили, она везде расспрашивала о женщине, путешествующей со служанкой и младенцем. Но хозяева постоялых дворов лишь пожимали плечами, а солдаты на воротах никого не помнили. Ведь ступни у неё были небинтованные, большие, словно у крестьянки, а в бамбуковой корзине за её спиной плакал младенец. Так она пришла в один из городков округа Чжанье на Великом шёлковом пути. Найдя гостиницу, Цзяолун сняла со спины корзину с ребёнком и привычно спросила хозяина о Фан.

– Я ищу наложницу по имени Фан, у которой есть маленький сын. Она принадлежит судье по имени Хань. Фан похитила моего ребёнка, я хочу его забрать.

Пока она рисовала пальцем на ладони иероглифы имён, девочка расплакалась в своей в корзинке. Мужчина чистил чеснок тупой стороной палочки для еды. Он оглядел Цзяолун с головы до ног, заметил небинтованные ступни и, приняв за крестьянку, заговорил так, словно она была дурочкой:

– Говоришь, ребёнка забрала? А это у тебя кто?

– Это её ребёнок. Она оставила мне девочку, а взяла моего мальчика.

Мужчина вновь покосился на неё и пробормотал нечто в том смысле, что, мол, судьба – это стрела, от которой не увернуться.

– Если бы я был нищей бродяжкой и моего сына забрала себе жена судьи, я бы решил, что небо послало мне подарок. Убирайся. Они будут ему лучшими родителями, чем ты. Продай свою девчонку, когда подрастёт, и не бей понапрасну ноги.

Его глаза расширились от удивления, когда она, откинув полу халата, положила ладонь на рукоятку меча.

– Я не бродяжка.

Мужчина в ужасе убежал. Цзяолун посмотрела вокруг, но все, бывшие в комнате, как один опустили глаза.

– Моё имя – Пострадавшая. Мать Без Сына. А когда воин видит несправедливость, он всегда берётся за оружие.

Она ещё раз обвела всех взглядом в поисках возможного соперника, но никто не решился возразить. Цзяолун подхватила со стола корзину с плачущим ребёнком, закинула на плечо, резко развернулась и вышла.

* * *

Когда она покидала город, следом бежала толпа мальчишек. Они насмехались над ней и дразнили, пока она не вышла за ворота.

Ребёнок её сильно раздражал. Отойдя на достаточное расстояние от города, она достала девочку и посадила на землю у межевого столба.

– Ты не моя дочь, – сказала она. – Ты всё время ревешь, я должна тебя бросить. Ты – дочь похитительницы. Я тебя не хочу.

Девочка молча слушала, пока женщина объясняла, почему её тут оставит. Затем Цзяолун вернулась на дорогу и пошла дальше одна.

Заходящее солнце слепило глаза, приближалась ночь. Здесь наверняка полно было волков, а то и снежных барсов. Она чувствовала себя птичкой, которой кукушка подбросила своего птенца, забрав её собственного. Ну зачем ей этот ребёнок? Он чужой. Он – дитя воровки. Пословица недаром гласит: драконы порождают драконов, а змеи – змеёнышей. Она остановилась и долго взвешивала все за и против. Малышка заплакала в отдалении, и Цзяолун почувствовала тяжесть молока в груди. Она не могла бросить ребёнка на произвол судьбы.

Цзяолун развернулась и пошла назад. Длинные полы её красного вышитого халата развевались на ветру. Не дойдя до младенца десяти шагов, она остановилась и глубоко вздохнула. «Покормлю её в последний раз, и всё», – подумала она, поднимая с земли ребёнка. Приложила девочку к груди и села, раскачиваясь взад и вперёд.

У этого младенца нрав был свирепый. Ребёнок сосал с такой силой, что было больно. Цзяолун внезапно поняла, что уже стала ей матерью, пусть и не по крови. Что ей ещё остаётся, кроме как взять девочку и вырастить как свою собственную дочь?

Она коснулась детской щеки и впервые на своей памяти почувствовала себя побеждённой. Она не сможет сделать то, что намеревалась. Это поражение не имело привкуса горечи. Цзяолун прижала к себе девочку и долго-долго держала так, вдыхая её запах.

Потом, смахнув слёзы и утерев нос, она произнесла:

– Хорошо, теперь ты моя дочь. А раз так, тебе надо дать какое-нибудь имя. Пусть будет Снежный Бутон. Я научу тебя всему, что знаю. Ты – моя дочь.

* * *

Цзяолун сдержала своё обещание.

Раннее детство Снежного Бутона прошло в разъездах по городам и весям. Когда ей исполнилось пять, мать поселилась в Дуньхуане – городке, расположенном в пустынном оазисе. Вокруг были золотистые пески. Бесконечная пустыня Гоби тянулась на север и запад, а на юге, у самого горизонта, стеной стояли снежные вершины Тибета. Её мама была молодой и красивой женщиной, имевшей множество поклонников и покровителей. Она нанималась охранять караваны от разбойников, торговцы специями и шёлком дарили ей богатые подарки.

Цзяолун построила в Дуньхуане большое поместье, и местные люди стали величать её маленькой императрицей. Самые удивительные слухи о её жизни были правдой: она одевалась в тончайшие сучжоуские шелка, носила безрукавки, расшитые драконами, а в её садах цвели хризантемы и росли плакучие ивы. Каждую осень она устраивала праздник, продолжавшийся до поздней ночи, где гости пили вино, наблюдая, как восходит луна из-за кроны абрикосового дерева.

Она собрала прекраснейшую коллекцию шпилек для волос: золотых, серебряных, нефритовых и бирюзовых, выполненных в форме бабочек и стрекоз. Имелся у неё и старинный нефритовый гребень. Но самым её любимым украшением стала серебряная шпилька в виде сверчка, отделанная лазуритом. Причёсываясь, она садилась перед серебряным зеркалом, раскладывала шпильки, а потом аккуратно закалывала их. Однажды Снежный Бутон не смогла удержаться от искушения прикоснуться к ним.

– Не трогай! – резко сказала ей мать и больно шлёпнула по руке. Впрочем, она обращалась с приёмной дочерью как со своей собственной: заботилась о ней, обучала и даже по-своему любила. Девочка росла сумасбродная и решительная. Не дракон, как мать, нет, скорее – феникс. Временами Цзяолун задумывалась о том, каким расцветёт этот бутон.

Летний зной постепенно сменялся осенней прохладой. Снежный Бутон считала дни, остававшиеся до её семнадцатилетия. Однажды, когда солнце уже начало клониться к закату, она, сидя на лошади, смотрела с вершины высокого бархана вниз, на свой дом в оазисе. Шуршащие поля кукурузы и золотистой пшеницы примыкали к самому городку. Вдоль арыков кучками лежали полосатые зелёные арбузы, ожидая, пока их не отвезут на рынок в тележках, запряженных мулами. Снежный Бутон любила это время, этот запах вечерних костров, грусть ожидания перемен – конца лета и начала тихой задумчивой осени.