Теория Зигмунда Фрейда (сборник) - Эрих Зелигманн Фромм

иметь возможность наслаждаться этим в компании семи или девяти или даже троих, мне следовало бы быть не психиатром и не основателем предположительно нового направления в психологии, а предпринимателем, производящим что-то полезное вроде туалетной бумаги, спичек или шнурков для ботинок. Учиться этому теперь уже поздно, так что придется мне наслаждаться путешествием эгоистически, но с постоянным чувством раскаяния» (цит. по [7; Vol. 2; 394]).

Нет нужды говорить, что Фрейд здесь прибегает к типичной рационализации – практически такой же, какие используют другие мужья, получающие больше удовольствия от отпуска в мужской компании. Здесь самое замечательное опять же – слепота Фрейда, несмотря на весь его самоанализ, в отношении проблемы собственного брака, и то, как он рационализирует ее без малейшего осознания этого факта. Он говорит о семи или девяти или хотя бы троих членах семьи, которых хотел бы взять с собой, когда речь идет о том, чтобы взять с собой жену – то есть о двоих; он даже принимает позу бедного, но значительного ученого, а не богатого производителя туалетной бумаги – все только для того, чтобы объяснить, почему он не захотел взять за границу жену.

Может быть, самое ясное выражение сомнительной природы любви Фрейда содержится в «Толковании сновидений». Вот каково его сновидение: «Я написал монографию об одном растении. Книга лежит передо мной, и я в этот момент разворачиваю сложенную цветную иллюстрацию. В каждый экземпляр книги вложено засушенное растение, как будто взятое из гербария» [4; 169ff]. Из ассоциаций Фрейда я упомяну следующую: «Утром накануне я видел в витрине книжной лавки новую книгу, называвшуюся «Род цикламена», – несомненно, монографию об этом растении. Цикламены, подумал я, любимые цветы моей жены, и я упрекнул себя за то, что так редко вспоминаю о том, чтобы принести ей цветы, которые ей очень нравятся».

Другая цепь ассоциаций уводит Фрейда от цветка к совершенно другой теме: к его амбициям. «Однажды, вспомнил я, я действительно написал что-то вроде монографии о растении, а именно – диссертацию о растении кока (1884), которая привлекла внимание Карла Коллера к обезболивающим свойствам кокаина». Затем Фрейд размышляет о сборнике, выпущенном в честь Коллера, одного из редакторов которого он встретил накануне. Ассоциация с кокаином отражает амбиции Фрейда. Он выражает сожаление о том, что оставил изучение проблемы коки и тем самым потерял шанс сделать великое открытие. Это также упоминается в другом месте в связи с тем фактом, что ему пришлось оставить чисто исследовательскую деятельность, чтобы жениться.

Значение сновидения совершенно ясно (хотя Фрейд и не видит этого при собственном его толковании). Центральное место занимает высушенное растение, выражающее внутренний конфликт Фрейда. Цветок – символ любви и радости, особенно если этот цветок – любимый цветок его жены, а он часто забывает его ей принести. Однако его научные интересы и амбиции символизирует растение кока. Что Фрейд делает с цветами, с любовью? Он засушивает их и помещает в гербарий. Другими словами, он позволяет любви высохнуть и делает ее предметом научного изучения. Именно это Фрейд и сделал. Он сделал любовь объектом науки, но в его жизни она осталась сухой и стерильной. Научные интеллектуальные интересы были сильнее его Эроса; они задушили его и в то же время сделались заменой опыта любви.

Обнищание любви, выраженное в этом сновидении, также совершенно ясно показывает эротические и сексуальные желания и возможности Фрейда. Как ни парадоксально это может показаться, Фрейд питал относительно слабый интерес к женщинам и испытывал немного сексуальных побуждений. Несомненно, как утверждает Джонс, «его жена была безусловно единственной женщиной в жизни Фрейда» и «она всегда оказывалась на первом месте по сравнению с другими смертными» [7; Vol. 2; 386]. Однако Джонс также указывает на то, что «возможно, страстная сторона жизни померкла для него раньше, чем для многих других мужчин» [там же]. Верность этого утверждения подтверждается несколькими фактами. В возрасте сорока одного года Фрейд писал Флиссу, жалуясь на угнетенное настроение и добавляя: «Сексуальное возбуждение также бесполезно для такого человека, как я» [5; 227]. Ясно, что в этом возрасте его сексуальная жизнь более или менее закончилась. Другой случай указывает на тот же факт. Фрейд пишет в «Толковании сновидений», что однажды, когда ему было немногим больше сорока, он почувствовал физическое влечение к молодой женщине и почти невольно слегка коснулся ее. Он отмечает, что был удивлен тем, что возможность такого чувства «все еще» существует. В возрасте сорока шести лет он писал Бинсвангеру: «Сегодня, естественно, либидо старика выражается лишь в трате денег». Даже в этом возрасте лишь человек, интенсивность сексуальной жизни которого невелика, счел бы само собой разумеющимся, что его либидо утратило сексуальную направленность.

Если позволить себе определенную спекуляцию, я был бы склонен предположить, что некоторые теории Фрейда также являются доказательством его пониженной сексуальности. Он неоднократно подчеркивал, что половой акт может дать лишь ограниченное удовлетворение цивилизованному человеку, «что сексуальная жизнь цивилизованного человека серьезно ограничена», что «возможно, верно предположение о существенном снижении важности сексуальности как источника приятных ощущений, т. е. способа достижения цели жизни» [1; 76]. Фрейд объясняет этот факт, выдвигая гипотезу о том, что полное удовлетворение возможно, только если прегенитальные, обонятельные и другие «извращенные» побуждения не подавлены, и даже высказывает мысль, что «не только давление культуры, но что-то в природе самой сексуальной функции отрицает полное удовлетворение и побуждает нас обратиться в другом направлении» [1; 76–77].

Более того, Фрейд полагал, что после «трех, четырех или пяти лет супружество перестает доставлять удовлетворение сексуальных потребностей, обещанное ранее, поскольку все доступные противозачаточные средства мешают сексуальному удовольствию, оскорбляют тонкие чувства обоих участников и даже оказываются непосредственной причиной болезни» [2; Vol. 2; 421].

Рассматривая замечания Фрейда о его сексуальной жизни, можно предположить, что его взгляды на секс были рационализацией его собственной пониженной сексуальности. Несомненно, было много мужчин его социального положения, возраста и культуры, которые в возрасте около сорока лет не чувствовали, что период счастья, получаемого от сексуальных отношений, для них закончен, и которые не разделяли его взгляд на то, что после нескольких лет брака сексуальное благополучие переставало существовать, даже учитывая необходимость использования контрацептивов.

Сделав шаг дальше, можно также предположить, что и еще одна теория Фрейда имела функцию рационализации: а именно что цивилизация и культура являются результатом подавления инстинктов. Суть этой теории такова: поскольку я увлечен мышлением и поиском истины, я неизбежно испытываю мало интереса к сексу. Здесь Фрейд, как часто и в других случаях, обобщает собственный личный опыт. Он страдал снижением сексуальности по другим причинам, но вовсе не потому, что был так увлечен творческим мышлением. Сексуальная заторможенность