Танец с Тенью - Нани Кроноцкая
Шрифт:
Интервал:
– Здравствуйте. Это вы тот самый, практически легендарный И.Я.?
– Ипполит Янусович, очень даже приятно. Ах, оставь, ну какой «легендарный»? Аве, Ветерок. Присаживайся.
Она замерла. Похолодела. Один человек в этом мире называл ее так. Только один и только наедине. Не может этого быть. Не верить. Случайное совпадение звуков. Нет.
– Простите?
– Болит?
Доктор не просто смотрел на ее лицо своими ясными, цвета спелого меда, глазами, он смотрел ей в душу. Глубоко. Туда, где действительно болело.
– Очень – не было смысла врать.
Он все знал. Все равно, что пытаться скрыть аппендицит от пристально смотрящего в твое разрезанное тело хирурга.
– Лечить? – Немного приподнял светлые брови. – Ты уверена?
– Облегчить.
Он смотрел на нее с таким теплым и нежным участием. Так смотрят на больных и блохастых котят, подкинутых в коробке на порог дачи.
– Ты не знаешь, почему у него не получилось, а она смогла?
– А вы?
Этот вопрос мучил ее с того самого момента, как на ее лице появилась выразительная метка от удара когтей губастой и грудастой суккубихи. Он не ответил.
– Скажи, а ты знаешь о своем клейме? Как так вышло? Носить метку Минервы непросто. Так долго – смертельно опасно.
Он снова лучезарно улыбнулся. Если бы не ужасающий смысл его слов, Ди обязательно бы улыбнулась в ответ.
– Клеймо? Метка? Быть того не может. Нас… меня осматривали миллиарды раз все наши лекари. Никто не видел? Только вам открылось?
– Знаешь… Эти штуки теперь называют имплантаты. Бывает ведь так: прижилось все отлично, годами сидит, никаких неудобств. А потом, по каким-то причинам, вдруг резко его организм отторгает. В твоем случае причиной отторжения может быть что угодно. Теперь вот – болит и ломает. Сама ощущаешь?
Клеймо Минервы. Да, она ощущала. И его, и боль. Почему сейчас, не вчера, а сегодня и вдруг? Венди ясно вспомнила искаженное яростью лицо суккуба. Та била ее изо всех сил, наотмашь и… не могла ударить. Метка Минервы работала щитом, прикрывая от страшных ударов…. А потом вдруг «сломалась».
– Отчего он не заживает?
– Это вовсе не то, что сейчас тебя волнует, не лги себе.
«Откуда он знает? Менталист? И сейчас он читал мои мысли?» – ее разум метался, как мотылек у ночной лампы.
– Не трясись. Я читаю эмоции, это часть моей работы. И сядь наконец.
– Меня волнует другое. Сказать не могу. Не получается. Болит.
Она подошла к роскошному стулу и упала на него без сил. Дрожали колени. Все тревоги и сомнения, тягостно мучившие ее в последние несколько дней, будто упали на голову плотным мешком и душили, давили, дышать не давали.
– Закрой глаза. Посмотри в себя. Видишь?
– Пусто.
– Позови-ка того, кого больше всего хочешь сейчас видеть.
– Тихо.
– Неужели все так безнадежно, Ветерок? – Прозвучавшее прозвище это полоснуло как меч. И она позвала. Того, кто так вот ее называл. В ком отчаянно нуждалась. Сначала робко, потом всей душою, всем сердцем, открываясь навстречу неведомым раньше чувствам. Так безнадежно и больно.
Ди вдруг ощутила: к ней медленно кто-то подходит. Услышала знакомые шаги. Шуршание знакомой старой кожаной жилетки. Запах. Этот запах. Он всегда пах лесом. Сосновым, солнечным, с мхами и ветром в вершинах вековых деревьев.
– Не вздумай открывать глаза и ничего не говори! – прямо над ее головой раздался голос Ипполита. Зачем говорить? Ведь она не могла перепутать. Точно знала: тот, кого Ди так звала – он пришел, не оставил.
Нежные прикосновения шершавых пальцев на щеке. Погладил опухшую бровь, пальцы дрогнули, словно жалея.
Секунда – и легкое, как взмах крыльев бабочки, прикосновение горячих губ на саднящем лице. Боль сразу и вдруг отступила. Еще касание губами – ниже, к подбородку. Лишь краешек губ. Дорожка из едва ощутимых прикосновений. Пальцы остановились на подбородке.
Его дыхание становится все громче. Снова касание губами, нос к носу. Слегка потерся своим выдающимся горбатым профилем о щеку. Сколько раз она разглядывала его лицо? Сколько раз улыбалась украдкой… Держит рукой подбородок.
А Венди забыла, что нужно дышать. И думать забыла, лишь в мыслях пульсировал зов: «Лель, Лель, мой Олель9».
Горячие, сухие, обветренные губы осторожно, будто боясь спугнуть, нашли ее рот.
Касание, словно стук в дверь.
– Можно?
Ее мир неотвратимо и окончательно переворачивался. Их мир.
– Да! – она сама потянулась навстречу поцелую. Сама. Первый в ее жизни такой поцелуй. Немыслимо. Непостижимо, отчаянно.
С той минуты, как Ди принесла клятву в храме Минервы, она ни разу не пыталась ее нарушить, никогда не хотела. Решив оставаться в могучей ипостаси служительницы Девы, уверенно шла дорогой своей Богини. Сова – ее символ, жертва во имя чистого знания, без сомнений и сожалений. А теперь вот пришло время расти. Как учили служительницы богини: «Первую жизнь дева посвящает богине – прекрасной и чистой, стремительной и беспощадной. Вторую жизнь женщина вольна посвятить роли возлюбленной и супруги, матери и наставницы, должна служить богине жизни, рачительной и мудрой, всесильной и милосердной. Третья жизнь женщины должна быть отдана богине смерти – старухе, повелительнице тайн и вершительнице судеб».
Пора была ей выходить во «взрослую» жизнь. «Да здравствует любовь и вечность».
Она призналась вдруг себе самой, что этот поцелуй был лучшим, что она испытывала, в своей долгой и весьма насыщенной жизни инфинито. Был?
Мгновение – и ничего не осталось. За секунды долю до конца Ди открыла глаза, пронзенная мыслью о том, что это все – морок. Шалости демона похоти. Но даже этой самой малой доли хватило, чтобы Венди успела увидеть глаза. Его глаза. Те самые, завораживающие, со всполохами пламени в зеленом мху. Необыкновенные. Поцелуй был самый настоящий, и целовал ее именно тот, кого звало ее сердце. Ее Лель, ее Олель.
– Страшно? – доктор протягивал ей зеркало.
Из него на Венди смотрела… богиня. Она словно засветилась изнутри. Темные глаза полыхали льдистыми искрами, волосы блестели, светились белыми бликами и струились крупными волнами. Перламутровая кожа. Линии тела словно все округлились, сменив подростковую угловатость на непередаваемую прелесть юной женственности. От раны суккуба не осталось и следа.
– Что со мною? И как?
– В учебниках ты можешь прочесть, что физические повреждения, полученные темными демонами похоти, могут быть излечены лишь поцелуями демонов же, только якобы светлых, – доктор мыл руки под краном в углу кабинета.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!